Леонид. Время выбора - Виктор Коллингвуд

Это был Шандор Радо, один из лучших резидентов-нелегалов нашего Спецотдела. Географ, картограф, журналист, интеллектуал. Идеальный кандидат для работы с учеными.

— Как дела по нашему немецкому списку, Шандор? — спросил я так же тихо, не отрывая взгляда от экрана.

— Работаем, — ответил он. — Задача по «выкачиванию» из Германии ученых, поставленная вами год назад, выполняется. Есть несколько первоклассных физиков-эмигрантов, бежавших от Гитлера, готовы к сотрудничеству. Например, Клаус Фукс из Киля. Центр требует организовать их немедленную эвакуацию в Москву, чтобы усилить наши научные институты.

— Отставить, — холодно сказал я. — Никого не вывозить. Это тактическая ошибка, которая приведет к стратегическому проигрышу. Их место здесь, в Англии.

Радо на мгновение замер. Мой приказ ломал всю схему, разработанную, кстати, мною же, и утвержденную в Москве. Шандор не знал, да и не мог знать, что последнее время я здорово переосмыслил работу Спецотдела. Многие из ввезенных нами ученых показали превосходные результаты — в частности, благодаря ним мы овладели технологиями немецкого дигликолевого пороха «Нипполит». Но на этом их ценность заканчивалась. Особенно заметно это было в авиационной сфере. В Союзе в разное время работал тот же Бартини, немец Гротте, имелось целое «французское авиабюро» под руководством конструктора Ришара. И результаты их работы, прямо скажем, удручали. В общем, мы решили что нет особого смысла тащить сюда иностранных ученых «головой». Достаточно приобрести у них знания — чертежи, конструкции и технологии. А для этого лучше будет если ученые и конструкторы эти будут работать в иностранных КБ и лабораториях, получать в них заработную плату и получать знания от своих головастых коллег. Так разумнее и тупо дешевле.

— Но… товарищ Брежнев, это же готовые научные кадры! Они могут дать результат в Союзе уже через год! — удивленно прошептал Радо.

— Не надо! Они дадут нам вчерашний результат, Шандор, — прервал я его, наблюдая одним глазом за приключениями чертова Невидимки на экране. — Да, это хорошие ученые. Но гении к нам не приедут — он остались в Германии, в Англии, в Америке. Привезя этих людей в Союз, мы оторвем их от мировой науки, от передовых лабораторий, от самого «бульона», в котором варятся идеи. Через пять лет они отстанут. Наша задача не в том, чтобы усилить себя несколькими хорошими умами. Наша задача — получить доступ к результатам работы сотен лучших умов Запада.

Я повернулся к нему. В полумраке, в слабых отсветах от киноэкрана его лицо казалось бледным и напряженным.

— Поэтому ваша задача теперь — прямо противоположная. Помогите им закрепиться здесь, в лучших лабораториях — в Кавендишской лаборатории Резерфорда, в Оксфорде, где угодно. Обеспечьте их деньгами, связями. А взамен они будут просто делиться тем, что видят и слышат. Мне не нужны их руки в Москве. Мне нужны их глаза и уши здесь.

Он молчал, переваривая новую, совершенно непривычную для него концепцию разведки.

— Теперь второе, — продолжил я. — Ваши «идейные мальчики» из Кембриджа. Филби, Бёрджесс и остальные.

— Они горят желанием помогать, — уже менее уверенно сказал он. — Готовы добывать любую информацию из министерств, куда их скоро распределят.

— Это хорошо, но это — работа на будущее. Пока же их нужно использовать по профилю, пока они еще в научной среде. Англичане — народ практичный. Очень скоро, когда запахнет войной, они бросят все свои лучшие научные силы на разработку новых видов оружия. Сверхсекретных. Таких, о которых мы сегодня даже не догадываемся. Это могут быть новые шифровальные машины, методы радиолокации, что угодно.

Я сделал паузу, давая ему запомнить указания.

— Ваша задача — нацелить этих ребят и их друзей-ученых именно туда. В самые закрытые военные лаборатории Адмиралтейства, Почтового ведомства, ВВС. Я не знаю, как будут называться эти проекты, и никто пока не знает. Но они, определенно, будут. И вот когда они начнутся, наши люди должны быть уже там, внутри. Я хочу, чтобы мы получали информацию не через пять лет, когда их оружие появится на поле боя, а через неделю после начала разработки. Вот что мне нужно от Кембриджа! Не политические сплетни, не пропаганда и болтовня, и даже не эмиграция в СССР нескольких посредственных ученых, а доступ к научным секретам завтрашнего дня.

Радо долго молчал. В полумраке кинотеатра было слышно только тиканье его часов и треск звуковой дорожки фильма.

— Леонид Ильич, — наконец заговорил он с нотками отчаяния в голосе, — то, что вы говорите, — это гениально. Но это практически невыполнимо.

— В чем проблема? — жестко спросил я.

— В том, что я в Кембридже не один, — ответил он с горькой усмешкой. — Кроме моей линии по линии Разведупра, там работают еще как минимум две группы: одна — от Иностранного отдела ОГПУ, другая — от Четвертого (разведывательного) управления Штаба РККА. И задачи у них совершенно другие. Люди из ОГПУ как раз и ориентированы на то, чтобы «выдергивать» ценных ученых и переправлять в Союз. А товарищи из военной разведки пытаются через тех же студентов-коммунистов устраивать подрывную деятельность, готовить саботажников на случай войны.

Он обреченно развел руками.

— Возникает полный хаос. Я говорю нашему источнику, что его задача — делать блестящую научную карьеру и ничем себя не выдавать. А через неделю к нему приходит человек от «соседей» и требует выкрасть из лаборатории опытный образец или, еще хуже, готовит его к участию в забастовке портовых рабочих. Мы работаем вразнобой, мы путаемся друг у друга под ногами и рискуем провалить не только вашу, но и вообще всю нашу работу в Англии! У них нет единой стратегии, единого руководства на месте.

Я слушал и с ледяным бешенством понимал, что он прав. Это была классическая болезнь нашей системы: правая рука не знала, что делает левая. Десяток ведомств, грызущихся за результат и подставляющих друг друга. Он, Радо, со своей тонкой интеллектуальной работой, был бессилен против тупого напора чекистов и военных, требующих «конкретных результатов» к ближайшему празднику.

— Хорошо, Шандор. Я вас понял, — сказал я после долгой паузы. — Эта рассинхронизация будет устранена.

— Но как? — с надеждой спросил он. — Их кураторы сидят в Москве, приказы идут оттуда…

— Приказы идут оттуда, но исполнители находятся здесь. Сегодня же я проведу беседу с представителями «смежных ведомств» здесь, в Лондоне. И донесу до них единственно правильную