Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

равной степени наставницей и противницей; она одновременно питала к императрице как дочернюю привязанность, так и ненависть. Секретарь предусмотрительности решила позже заглянуть к Кого Йелу, чтобы поделиться с премьер-министром своими сомнениями и попробовать помочь ему разрешить загадки.

Но с этим можно обождать. На первом месте Фара.

Внезапно Дзоми ощутила какую-то неровность на гладкой с виду поверхности дверного косяка. Она убрала пальцы и присмотрелась.

На деревянной раме обнаружился женский портрет, явно вырезанный писчим ножом, которым орудовала детская рука. Под портретом шла надпись аккуратными буквами зиндари в словах-квадратиках, с дерзким наклоном, подобно клонящимся под ветром стеблям риса в поле: «На Кикоми возвели напраслину».

Дзоми изумленно воззрилась на неожиданную находку. В памяти у нее всплыло лицо Тэры, воодушевленно объясняющей ей, почему поведение принцессы Аму было истолковано неправильно.

– Здесь мастер Дзато Рути учил детей императора, – вполголоса пояснила госпожа Сото. – Фаре хотелось найти место, где… души ее братьев обретут более счастливые воспоминания.

Дзоми кивнула. Груз истории тяжелым бременем ложился на императорскую семью, обреченную на постоянное непонимание.

Она сделала несколько шагов по направлению к центру зала, а потом, сообразив, что госпожа Сото не следует за ней, обернулась и вопросительно посмотрела на пожилую женщину.

– Нет смысла вваливаться туда толпой, – прошептала Сото. – Кроме того, мне нужно еще кое с кем повидаться. Она склонилась в джири и ушла.

Дзоми снова развернулась. Принцесса, в молчании стоявшая на коленях, ничем не показала, что слышала ее шаги. Дзоми тихонько подошла к погребальному помосту и опустилась на колени рядом с Фарой. Она зажгла несколько ароматических палочек и вознесла молитву за умерших императоров.

А потом обратилась к Фаре.

– Я ждала тебя, – сказала Джиа.

Сидя за низеньким столиком, она смотрела в окно, повернувшись спиной ко входу в опочивальню.

Сото взглянула на свои сшитые из мягкой ткани туфли. В них ее шаги по каменным плитам пола были неслышными. Караульные, стоявшие в дальнем конце ведущего в опочивальню извилистого коридора, тоже никак не объявили о ее приходе, после того как проверили табличку с разрешением от Кого Йелу.

Перестав таиться, Сото быстро пересекла комнату, шурша широкими рукавами и шаркая туфлями по полу из полированного дерева.

Джиа даже не обернулась.

Взгляд Сото упал на вазу в углу. Там стояли искусственные желтые цветы разных видов: хризантемы, одуванчики, подсолнухи, пионы, ромашки… Джиа всегда любила сложные цветочные композиции, но это не были обычные цветы – их лепестки тихонько вращались.

Рати Йера, обследовавшая апартаменты императрицы на предмет скрытых туннелей и потайных камер, была права: Джиа установила систему из окулиумных «глаз», чтобы те, наблюдая за тенями в коридоре, предупреждали ее о появлении гостей. Великого инженера такое устройство привело в восторг. Даже тот, кто изобрел хитроумный механизм, не в силах предвидеть все возможности его применения.

– Неужели ты доверяешь только машинам, Джиа? – спросила Сото.

– Не надо ничего говорить, – хрипло выдавила молодая принцесса. – Я понимаю, зачем ты здесь. Мой ответ: нет.

– Знаю, – ответила Дзоми спокойно. – Я пришла не убеждать, но скорбеть вместе с вами.

– Спасибо, – сказала Фара после недолгой паузы. – Моих братьев еще даже не погребли, а все при дворе уже стараются поскорее забыть их и двигаться дальше.

Секретарь предусмотрительности выждала мгновение. Принцесса стояла на коленях с той стороны помоста, где лежало тело императора Монадэту.

– Вы с Фиро были близки, – забросила удочку Дзоми.

Слабая улыбка появилась на залитом слезами лице Фары.

– Когда я была маленькой, Тиму и Тэра были слишком заняты своими делами и затеями, чтобы играть со мной. Именно Хадо-тика выступал в роли слушателя, когда я испытывала потребность поделиться с кем-то своей выдуманной историей. Как-то мне захотелось создать книгу с моими рассказами. Я тогда едва имя свое могла написать при помощи логограмм. Хадо-тика сказал, что я могу сделать книгу в виде рисунков, и стащил для меня у тети Рисаны краски для макияжа, чтобы было чем рисовать. Он уверял, что я хорошая художница.

С болью в сердце Дзоми поняла, что никогда полностью не понимала крепости уз, связывавших брата и сестру. Среди императорских отпрысков Фиро по возрасту был ближе всех к Фаре. После того как десять с лишним лет назад Тиму и Тэра покинули Большой остров, Фиро остался единственным братом подрастающей принцессы.

– А что за истории вы сочиняли?

– Ну, по большей части сказки про мудрого дирана, обширный и бурный океан, больших злых акул и отважную принцессу, мечтавшую сбежать из дворца и побывать в далеких землях. Иногда Фиро помогал мне озвучивать персонажей.

– Он был хороший актер?

– Нет, просто ужасный. Вечно хотел быть мудрым дираном, хотя я всегда говорила ему, что мудрые дираны – это женщины.

Дзоми хмыкнула:

– Ему нравилось спорить с вашей сестрой о том, кому достанутся лучшие роли. Помните тот случай – ах, вам, думается, было тогда года четыре – во время Дворцовой экзаменации, когда кто-то из ученых устроил представление с чудищами вроде крубена-волка, сокола-карпа…

В таком ключе две женщины делились воспоминаниями о Фиро Гару. Он вновь представал перед ними как живой: проказливый школьник, восхищающийся старшей сестрой и вечно соперничающий со старшим братом; импульсивный и шумный юный принц, грезящий о подвигах и воинской славе; отлученный от трона молодой император, которого подмяла под себя тетушка-мать; блестящий полководец, ошеломивший льуку не только силой, но и военными хитростями; и, наконец, явившийся к Джиа мститель, которому в буквальном смысле одного шага не хватило до того, чтобы его дерзкий план увенчался успехом.

Горе Фары было таким сильным и всепоглощающим, что Дзоми уже отчаялась в успехе своей миссии. И тем не менее следовало продолжать. А потому она сказала:

– Фиро был именно тем императором, которого Дара заслуживал, но, к сожалению, не получил.

Благовония в курильнице почти догорели, и она разожгла новую связку ароматических палочек.

– Я думаю, ты ошибаешься, – ответила Фара, помедлив. – Из Фиро не получился бы хороший император.

Дзоми бросила на нее взгляд.

«Возможно, еще есть надежда».

– Фиро всегда стремился к воплощению идеала, – продолжила принцесса. – Он мечтал сравняться с Гегемоном в доблести и быть неумолимым в свершении мести. Хотел быть таким же блестящим военачальником, как маршал Мадзоти, победно шествующим по Островам и не оставляющим на своем пути непобежденных противников. Фиро грезил о том, чтобы не уступать отцу в великодушии, привлекающем к нему на службу самых талантливых мужчин и женщин страны. Но он так и не смог принять того, что его герои – это персонажи из историй, а реальные люди из плоти и крови совсем не