Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

секретарь предусмотрительности. – В течение десяти с лишним лет мы сталкивались со злом, потрясавшим сами основы веры нашего народа. Умиротворение льуку и поддержание мира означали неизбежное принесение в жертву жителей Неосвобожденного Дара. Выступить против льуку было равносильно тому, чтобы встать на путь войны и ввергнуть всю империю в пучину хаоса. Боги не отвечали на наши молитвы, мудрецы ано не предлагали никакого утешения. Императрица Джиа выбрала одну дорогу, а Фиро – другую. Оба они ошиблись.

– И тем не менее ни один из них не питал сомнений в правильности своего выбора, – вставила Фара. – Вот что обязан делать государь – твердо следовать избранному курсу и отринуть все сомнения.

Дзоми покачала головой:

– Никто не владеет печатью Дара в одиночку, даже императрица Джиа. Я и другие министры Тайного совета представляют собой множественные глаза государя, дополнительные уши, тысячи рук и разделенный на сотни частей мозг. Вследствие этого суверен может только направлять, а не гнать, убеждать, но не вынуждать. Именно потому, что сердце ваше полно сомнений, я верю: вы станете тем лоцманом, который увидит берег во время шторма, тем следопытом, который найдет тропу в запутанном лабиринте.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – промолвила принцесса, мотая головой. – Это звучит… безумно!

– Фара, мы стоим на перепутье, – пояснила Дзоми. – Льуку на пороге капитуляции, но мы парализованы нерешительностью.

– Разве возвращение Руи и Дасу – это не то, чего мы так ждали все эти годы?

– Да, но на каких условиях? Льуку требуют предоставить им противоядие, прежде чем они разрешат поставлять помощь на завоеванные острова. Станем ли мы растрачивать свои ресурсы, чтобы спасать мучителей, поработителей, убийц? Или откажемся и будем смотреть, как Неосвобожденный Дара умирает с голоду?

– Не спрашивай меня. Я не… я не могу…

– Капитуляция льуку – только первый из множества вопросов, что встают сейчас перед нами. Как быть с освобожденными островами? Избавленные от неволи жители Руи и Дасу потребуют возмездия. Куда направить их праведный гнев? Некоторые из льуку повинны в пытках и убийстве десятков тысяч людей, другие же изо всех сил старались не допустить таких жертв. Кто-то из льуку образовал семьи с островитянами, пусть даже иные из этих союзов начинались с насилия и убийства. Рожденные в них дети со смешанной кровью имеют право жить на этих берегах. Как быть с теми дара, кто сотрудничал с льуку? Одни, вроде Ноды Ми, обогащались и укрепляли власть на костях своих соотечественников, тогда как другие просто не видели иного способа выжить. Как отделить первых от вторых и учесть все нюансы, лежащие между этими двумя крайностями? Следует ли нам даровать сдавшимся льуку полное помилование и тем самым оставить без воздаяния души убитых, заставив дух живых томиться неудовлетворенной жаждой мести? Или же надо покарать их всех и залить Руи и Дасу кровью льуку? Как…

– Я не знаю! Не знаю! Перестань уже спрашивать меня! – вскричала Фара.

– Это проверка не только для вас, но для всего Дара! – неумолимо продолжала Дзоми. – Какими людьми нам суждено стать? Как рассудит нас история?

Потрясенная до глубины души, Фара лишь качала головой.

– Никто не знает ответа на эти вопросы, – сказала Дзоми. – В прошлом нет подсказок для будущего, и Двор Одуванчика не находит согласия. Каждый голос в отдельности уверен, что говорит правду; каждый глаз убежден, что только он видит реальность. Но чем помогут в неизведанной земле карты, срисованные со знакомых берегов? Император Рагин и императрица Джиа оставили нам крепкий корабль, мощную государственную систему, способную выдержать любой шторм. Но ни одна система, какой бы совершенной она ни была, не может долго поддерживать себя без живительного духа основополагающей истории, воспринимаемой как истина. Самый важный выбор в жизни опирается не на логику и тщательный подсчет всех за и против, не на измерение и взвешивание, не на присвоение названий или составление карт, а на уступку вечным устремлениям сердца и на возобновление основополагающего мифа о нашем смертном естестве. Это верно по отношению как к отдельным людям, так и к целым народам.

В чем сейчас действительно нуждается Дара? Нет, не в Конце Сомнений, но в пустоте, способной их вместить. Если извлечь из семечка лотоса горькую сердцевину, оно будет открыто для любого на свете вкуса. Когда море смыло прежние слова со страниц «Гитрэ юту», на освободившемся месте стало возможно писать новые истории. Когда сердце вычищено сомнением, любая надежда превращается в возможность.

Сомнение ведет к смирению, а смирение – к сочувствию. Именно сочувствие, как ничто иное, потребно нам сейчас в том человеке, у кого в руках будет печать Дара. Оно послужит той крышкой, что не позволит воде выплеснуться из ведра, станет настоящим избавлением после разгула железа и крови, семечком, из которого после зимних морозов взойдет цветок одуванчика.

Быть может, родиться в Доме Одуванчика в большей мере проклятие, чем благословение. Ваши братья отдали жизнь за эту землю, а сестра затерялась за Стеной Бурь. Вы – законная наследница трона. Но мы не вправе заставлять вас принять эту ношу. Вы должны сделать это добровольно.

Фара не отрывала глаз от погребального помоста. Если она откажется, Тайный совет вынужден будет обратиться к Гимото, представителю боковой ветви Дома Одуванчика. От одной лишь мысли, что этот надутый болван воссядет на трон, ей становилось страшно.

Она никогда не думала, что придет этот день. Никто не готовил ее к жизни политика, не учил править и принимать решения, сидя на престоле. Ей хотелось жить в мире искусства, среди историй, веселья и любви.

Фара вспомнила о времени, проведенном в «Великолепной вазе». Какой свободной была она тогда: не принцессой Дара, не дочерью Куни Гару, но просто Одуванчиком, внештатным членом Цветочной банды. Ее обожала бабушка Васу, баловали Мати и Лодан, любил Тасэ-Теки. Она была обычной молоденькой девушкой, весело живущей в большом городе, и ее жизнь была полна приключений и радостей для ума, немыслимых во дворце.

Как же она любила этих людей! Любила и до сих пор продолжает любить. Любовь, рожденная опытом, – это боль, тоска, желание, которые делают мир более живым, прекрасным, реальным.

В уме эхом прозвучал голос Фиро: Я знаю, что ты желаешь мне добра, но не стоит навязывать другим историю, которую они не считают правильной.

«Но какая история будет правильной для меня самой?»

Она подумала о милом сердцу Саво, оставшемся на уединенной вилле клана Васу ждать ее возвращения.

Мы не персонажи романтической легенды. Ты любишь своих братьев, сестру, тетушку, родителей. Я люблю свою мать, сестру,