Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

– Это она сделала, – едва слышно проговорила Дьана. Глаза девочки горели ненавистью. – Это все она подстроила.

– Я не ожидала тебя увидеть, – сказала Джиа. Солнце едва поднялось, и опочивальня была залита золотистым сонным светом. – Разве сегодня не день коронации Фары?

– Императрица Шидзона настояла на проведении быстрой и простой церемонии. – Кого Йелу скользнул на место напротив хозяйки. Он был не в официальном придворном одеянии, но в простой мантии, придающей ему сходство с преподавателем одной из частных академий.

– Что ж, ей виднее, – заметила Джиа. – Хотя помпезные ритуалы соблюдаются не ради государя, но ради народа. Фара никогда не сумеет внушить подданным необходимое благоговение, если… Ладно, забудь, не мне теперь судить о таких вещах. Разве ты не обязан присутствовать на торжествах после коронации?

– Императрица Шидзона отменила все торжества. Она еще не оплакала своих братьев, как новая беда обрушилась на нас, подобно вчерашнему снегопаду. Тодьу, сын Тиму, погиб от жажды тольусы.

Джиа напряглась. Спустя несколько секунд она прекратила бороться с собой и горестно сгорбилась.

– Пэкьу Дьана, ваша внучка, проложила себе путь во дворец во главе делегации льуку, неся труп своего брата.

Тень гнева промелькнула на лице Джиа.

– А куда смотрела дворцовая стража?

– Императрица Шидзона приказала не причинять им вреда, – пояснил Кого. – Дьана требует, чтобы вы предоставили противоядие от жажды тольусы.

Джиа вздохнула.

«Фара всегда была слишком мягкосердечной. Но это не важно. Главное, что я сама отличаюсь твердостью. И я сделала так, что теперь не важно, кто сядет на пустующий трон».

– Льуку могут упорствовать в своем заблуждении, будто божественное наказание имеет земное происхождение, – ответила она. – Но в моих руках нет больше печати Дара. Какой смысл обсуждать со мной государственные дела?

– Да, это верно. – Кого Йелу склонил голову, тщательно обдумывая свои слова. – Здесь не зал заседаний Тайного совета. Я пришел просто навестить старого друга. – Он устроился в неформальной позе геюпа, как если бы снова оказался в Дзуди еще до того, как стал премьер-министром, а Джиа императрицей, – целую жизнь тому назад.

«Опять он за свое: никогда прямо не говорит того, о чем на самом деле думает».

– Последний визит перед тем, как меня казнят или сошлют на Тан-Адю? – спросила Джиа.

Невесть откуда взявшиеся силы вдруг наполнили ее, она выпрямила спину и села, приняв официальную позу мипа рари. На лице ее появилась безмятежная улыбка. Она шла в бой, быть может, в последний раз.

Кого Йелу внимательно посмотрел на сидевшую перед ним женщину. По сравнению с ним императрица была одета в яркие придворные одежды, хотя благодаря ее манере держаться и вести себя этот наряд казался готовыми к сражению доспехами. Впрочем, Джиа понимала, что ее суровый и неприступный внешний вид опровергается предметами, окружающими ее на полу: связка старых писем, с наполовину расплавленными логограммами, как если бы их держали на огне, с заполнявшими пробелы темными корявыми буквами зиндари; два детских одеяльца, красное и зеленое, с вышитыми на них толстыми нитками именами «Тото-тика» и «Рата-тика»; игрушечный деревянный меч, который часто видели в руках у маленького Фиро; маленький свиток с детскими рисунками, выполненными яркими красками, что используются для макияжа: красная губная помада, коричневая тушь, румяна для щек…

– Список выдвинутых против вас обвинений длинен, – сказал Кого Йелу. – Злоупотребление полномочиями регента, предательство по отношению к знати и полководцам императора Рагина, соглашательство с льуку, узурпация Трона Одуванчика, истребление «плавников дирана», когда те отказались поддерживать вашу неправедную власть. И самые тяжкие: коварное устранение консорта Рисаны и убийство императора Монадэту.

– Мне прекрасно известны выдвинутые против меня обвинения, – отозвалась Джиа и, помолчав немного, добавила: – Все они справедливы.

– Вы не желаете изложить на суде свою собственную версию событий?

– Свою собственную версию? – Она холодно улыбнулась. – История пренебрежительно смотрит на тех, кто старается оправдаться. Пусть сказители в чайных домах изображают меня как тирана, эгоистичную женщину, опьяненную властью, пытавшуюся украсть печать Дара у своих детей.

– Эгоистичную? – Вид у Кого стал задумчивый. – Меня, помнится, тоже однажды упрекнули в эгоизме, потому что я хотел построить себе большой особняк на деньги, позаимствованные из Имперского казначейства. Все мы носим маски.

У Джиа заколотилось сердце. Премьер-министр коснулся инцидента из давнего прошлого, когда он намеренно очернил собственное имя, чтобы усыпить подозрения Куни насчет питаемых им политических амбиций.

«К чему Кого вдруг это вспомнил? Неужели он в самом деле знает правду?»

– Иногда под маской ничего нет, – возразила она. И в душе выругала себя за дрогнувший голос.

«Ну почему я до сих пор жажду понимания, хотя моя цель – ввести всех в заблуждение?»

– В ту ночь, когда я принял у вас печать Дара, меня посетило видение, – промолвил Кого Йелу. – Мне явились боги Дара, исполинские фигуры из камня, но более живые, чем любая статуя, изваянная рукой смертного скульптора. Они настаивали, чтобы я непременно выяснил правду.

Джиа удавалось сохранять безмятежное выражение лица, хотя кровь шумела у нее в ушах.

– Ты никогда особо не прислушивался к предсказаниям оракулов, – заметила она. – Сны о богах суть прихоть праздного воображения, слишком эфемерная, чтобы ее взвесить.

– Возможно. Однако я полагаю, что не стоит пренебрегать полученным от богов сообщением. Вы ведь настаиваете, что это боги поразили наших врагов жаждой тольусы и обеспечили нам невероятнейшую из побед. А кроме того, утверждаете, подобно Гегемону, что были отстранены от власти не в результате собственных промахов, но потому, что боги против вас. Победить льуку, не отправив ни единого корабля, и удалить ваше величество от власти, не пролив при этом ни капли крови… Каждое из означенных событий само по себе уже удивительно; если же рассматривать их в совокупности, то невольно напрашивается сравнение с чудом.

– Не могу причислить себя к самым благочестивым персонам на свете, – хмыкнула Джиа, – но думаю, что лучше не вникать слишком внимательно в чудеса, иначе мы сочтем, что попросту не заслуживаем их.

Желая скрыть волнение, императрица принялась заваривать чай. Но когда она ставила котелок на жаровню, руки ее тряслись так сильно, что вода с шипением пролилась на рдеющие угли. Комната наполнилась паром и ароматным дымом, смягчив жесткий свет зимнего солнца и вызывая в памяти образ Рисаны, ловкой фокусницы, с легкостью умевшей представить правду в виде вымысла.

– Пути богов загадочны, – проговорила Джиа, сглотнув, чтобы смочить пересохшее горло.

– Зато пути смертных следуют вполне понятным шаблонам, – отозвался Кого Йелу тоном безмятежным, как поверхность озера Тутутика в безветренный летний день. – Пробудившись ото сна,