Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Подобно многим другим дара, она пережила в ту пору боль и утраты. Ее муж погиб на войне, как и ее самый отважный полководец. Старший сын попал в плен, а дочь покинула Дара в погоне за весьма призрачной возможностью нанести удар в самое сердце врага. Джиа поставила на кон собственную жизнь и жизни близких, считая это своим долгом.

В итоге было достигнуто хрупкое равновесие, и Острова разделились. Одна часть стала вотчиной захватчиков, стремившихся ни много ни мало к истреблению всего коренного населения. Ради достижения этой цели льуку были готовы на все: они не собирались останавливаться ни перед какой жестокостью, не гнушались никаких зверств.

Джиа, со своей стороны, осталась во главе обугленных руин другой части империи, разрываемой на части противоречиями. Некоторые дара призывали к войне, к спасению тех своих соплеменников, кого убивали за морем. Казалось бы, разве можно отклонить их справедливые требования? Но Джиа знала также, что борьба с льуку означает неминуемую смерть покоренного населения. У войны своя собственная логика, и вовлеченные в нее народы все более уподобляются своему врагу. Этот путь ведет к опасному безумию, гибели миллионов людей и в конечном итоге – к террору тирании, оправданной жаждой завоевания.

Как спасти Неосвобожденный Дара, не превратив его в поле, усеянное костями? Как победить льуку, не окрасив море кровью? Как пожать урожай справедливой победы, не истребив семена сострадания, не отравив солью почву надежды, не растоптав нежные стебельки грез о лучшем Дара? Как одолеть врага, угрожающего истреблением всего народа Дара, при этом не погубив и не развратив душу самого Дара?

Джиа требовалось придумать план неприметный, как движение ледников госпожи Рапы, безжалостный, словно воля Гегемона, но при этом такой хитроумный, чтобы обнаружить его было бы так же сложно, как укус Шипа Крубена, клинка госпожи Миры. В этом заключался ее долг.

И тогда Джиа раздвоилась. Одна ее половина стала убежденной моделисткой, покровительницей открытий и изобретений; идеальным сувереном моралистов, воплощавшим достоинства через ритуалы; мудрой наставницей-поточницей, управлявшей по принципу «чем меньше вмешиваешься, тем лучше»; но превыше всего – законодательницей-воспламенисткой, реформировавшей законы и саму государственную систему так, чтобы поощрять рост хорошего, вовремя вскрывать гнойники и препятствовать разложению.

Тем временем вторая ее половина трудилась под покровом тьмы, строя хитроумные замыслы и придумывая сложные схемы, устраивая заговоры и сбивая окружающих со следа, обманывая и уклоняясь, совершая такие поступки, что моралисты в ужасе отшатнулись бы, сочтя их злодействами. Она вела долгую игру, истинные цели которой были сокрыты как от друзей, так и от врагов.

И как всегда, Джиа обратилась к искусству культивирования растений.

Она избавилась от консорта Рисаны, чтобы молодой император не смог бросить вызов ее власти регента. Она пошла на поклон к завоевателям, попросив мира и тем самым посеяв в их уме семя гордыни, веру в то, что она эгоистична и труслива, убедив врагов во мнении, что народ Дара слаб и боится войны. Со временем это семя разрослось до непоколебимой уверенности, неоспоримой догмы, стало краеугольным камнем Укьу-Тааса.

Пока свободный Дара под эгидой мирного регентства становился все сильнее, захватчики в завоеванных землях все глубже погрязали в последствиях своего неумелого и неразумного правления. Джиа отвечала тем, что посылала им все больше дани и распространяла слухи о скором прибытии подкрепления из-за Стены Бурь. Дань и слухи удобряли и орошали почву, способствуя росту среди льуку самых пагубных тенденций. Варвары стали зависимы от плодов кажущейся покорности Дара, не замечая своей собственной слабости.

Аппетит, если его неустанно поощрять, перерастает в зависимость, превращается в болезнь, которая ведет к самообману, саморазрушению, самоуничтожению. Именно на это и сделала ставку Джиа.

Льуку традиционно наслаждались галлюциногенным эффектом тольусы, которую мы называем ягодами дзоми. Искушенная травница, Джиа знала, как усилить естественное действие семян путем селекции. «Плавники дирана» организовали контрабандные поставки этого снадобья в Неосвобожденный Дара при помощи пиратов и нечистых на руку торговцев, которые были готовы продать родину ради барыша, не сознавая, что они являются лишь камушками на доске в великой партии императрицы в кюпу.

Со временем захватчики стали полностью зависеть от Джиа: дань была нужна им для поддержания тела, а новый сорт ягод дзоми – для поддержания духа; льуку все глубже проваливались в грезы, в которых казались себе несокрушимыми, возлюбленными детьми богов.

Джиа приходилось хранить свой план в тайне, не доверяясь никому. Танванаки была отнюдь не глупа, а в Дара хватало предателей, готовых продать пэкьу то, что она хотела купить: сведения, технологии, даже похищенных инженеров и механиков. Однако наряду с этим имелась и еще одна, более важная причина для соблюдения секретности: план Джиа предусматривал действия, которые народ не согласился бы предпринять, цена была столь высока, что народ не готов был ее платить.

Чтобы добиться нужного эффекта привыкания к ягодам дзоми, императрица ставила эксперименты на заключенных. Дабы обеспечить личный контроль за исполнением своего плана, Джиа приходилось избегать передачи власти законному наследнику трона. Стремясь подтолкнуть льуку к падению, она вынуждена была поощрить своего сына, марионеточного императора-пленника, борющегося за улучшение положения местного населения, к чрезмерному рвению в воплощении идеалов моралистов, даже если это означало напрямую подвергнуть опасности его жизнь. Джиа действовала без ведома и без согласия Тиму, используя его вслепую.

Ужаснее всего было то, что ради успеха своего предприятия ей требовалось не дать льуку смешаться с коренным населением Островов, не позволить им привиться на ветку народа Дара. Следовало воспрепятствовать построению эффективной государственной машины, способной неуклонно заставлять порабощенные туземные таланты, знания и умения служить льуку, возвышая Укьу-Тааса. Это означало, что Джиа необходимо постоянно подрывать позиции сторонников мирного сосуществования и усиливать непреклонных, обрекая население завоеванных островов на невыразимые страдания.

Джиа видела в этом свой долг. Зубы на доску.

И когда император Монадэту потеснил ее и начал кампанию по освобождению захваченных островов, Джиа пришлось заставить его армию отступить и отказаться от плодов принесенных жертв, во избежание жертв еще больших. Сие привело к смерти молодого императора, хотя Джиа ничего такого не хотела и все бы отдала, лишь бы этого не случилось, – жаль, что она не могла доверять никому, кроме себя самой.

Она нарушила все принципы морализма, все нормы этики. И прекрасно понимала, что, если правда о ее поступках откроется, ее наверняка остановят собственные министры и генералы, а в особенности Фиро, этот наивный