Порочные идеалы - Элвин Гамильтон

Но сейчас они ни с кем не воевали.

Тео вспомнил убийцу, подосланную гримами. Неужели это их рук дело? На теле сэра Эммериха и двух других рыцарей виднелись раны, полученные в бою. Но не на остальных девяти.

В сад стекалось все больше рыцарей. Каждый, увидев разложенные тела, застывал в молчании. Мерси Хольцфалль оглядела собравшихся.

– Эти рыцари, – Мерси не повышала голос, но ее и без того все прекрасно слышали, – не выполнили приказ.

Приказ.

Этого слова хватило, чтобы все резко выпрямились.

Клятва, которую принес Хартвин Риддер, была не просто словами. Давать рыцарям указания могли все Хольцфалли, но только глава семьи мог отдать приказ, повиноваться которому заставляла древняя магия.

Мерси Хольцфалль нечасто давала им подлинные приказы.

Тео за всю жизнь она давала приказы трижды. Каждый из них навсегда остался в его памяти. Сначала приказ завладевал сознанием, выдавливая все мысли, кроме тех, что были направлены на его выполнение. Потом он захватывал тело, вызывая поначалу ноющую боль, а затем невыносимую агонию, которая не давала рыцарю иного выбора, кроме как подчиниться. Или умереть за непокорность. Или за провал.

– Им, – Мерси невозмутимо указала на мертвых рыцарей, – было приказано не пустить Оттолину на испытания. Любой ценой.

Рыцари, пытавшиеся убить меня по дороге сюда, тоже давали такую клятву?

Давали. Эти рыцари поклялись защищать Хольцфаллей. А потом Мерси Хольцфалль приказала им убить одну из них. И им пришлось подчиниться.

– Как видите, они не справились.

Рыцари были слишком хорошо вышколены, чтобы отреагировать, но Тео все равно ощутил всеобщее напряжение. Темперанс Хольцфалль, прапрапрабабушка Мерси, на девятом десятке лет выжила из ума. Она начала отдавать рыцарям невыполнимые приказы, отправлять их на поиски волшебных артефактов из сказок и мифов. Поражение было неизбежно, и древняя клятва останавливала их сердца.

Когда Лотти произнесла заветные слова: «Я ее наследница», сердца этих двенадцати рыцарей остановились. Все они без раздумий пожертвовали бы жизнью за Хольцфаллей. Вместо этого они погибли потому, что не смогли предать клятву и убить одну из них.

– И виноват в этом один из вас, – продолжила Мерси. – Сэр Бенедикт.

На этот раз рыцари зашевелились, повернулись к Бенедикту, который стоял среди них. Он по-прежнему был ранен, как и несколько часов назад в кабинете Мерси. Тогда Тео еще подумал: кто же сумел нанести удар несокрушимому Бенедикту Риддеру?

– Я никого из них не убивал. – Бенедикт не дрогнул под взглядом Мерси Хольцфалль. В его словах отчетливо читалось невысказанное: «Хотя мог бы. – Я задержал их по приказу Грейс Хольцфалль.

– Грейс Хольцфалль – не глава этой семьи и никогда не будет главой! – рявкнула Лиз. Командор рыцарей нечасто проявляла эмоции. Но каждый, кого когда-либо тренировала Лизелотта Риддер, понимал: она в ярости. Действия рыцарей бросали тень на командора. А Бенедикт поставил Грейс выше Мерси.

– Вот как. – Мерси Хольцфалль смерила его взглядом. – Сэр Бенедикт, за эти годы я не раз проявляла к вам снисхождение. Потому что люблю свою старшую дочь. – Голос Мерси, острый, как нож, не смягчался, даже когда она говорила о любви к детям – Но теперь по вашей вине погибли двенадцать доблестных рыцарей, и решать вашу судьбу буду не я, а они.

Мерси Хольцфалль повернулась к рыцарям, стоявшим перед ней навытяжку. Ближе всех к ней была Хильдегарда. Мерси заговорила, и Тео охватило нехорошее предчувствие.

– Как потомок Онора Хольцфалля и хранитель топора… – Этими словами предварялся приказ. Что бы Мерси ни сказала далее, рыцарь не сможет ослушаться. – Я приказываю тебе, Хильдегарда Риддер, ответить без утайки. Считаешь ли ты, что Бенедикта Риддера следует казнить за предательство?

Тео и раньше отдавали приказы, но не такие. Он терял контроль над своим телом, но не над мыслями. Он смотрел, как приказ овладевает Хильдегардой.

– Я повинуюсь моей клятве, – сказала Хильда.

Пару секунд Тео наблюдал, как она борется с собой. Но правду было не одолеть. Слова вырвались наружу вопреки воле Хильды:

– Я считаю, его нужно казнить.

Она пристыженно ссутулилась. Мерси подошла к следующему рыцарю и повторила те же самые слова. Тот тоже проголосовал за казнь. Следующая тоже, и неудивительно. Это была Ингрид Риддер, чей отец лежал мертвый на траве. Затем прозвучал голос против. И еще один. Бенедикт невозмутимо ожидал своего приговора, пока Мерси шла вдоль шеренги рыцарей, каждый из которых повторял одни и те же древние слова. «Повинуюсь моей клятве. Повинуюсь моей клятве».

Эдмунд, стоявший рядом с ним, без колебаний ответил отрицательно.

Затем настала очередь Тео.

– Как потомок Онора Хольцфалля и хранитель топора… – Мерси Хольцфалль остановилась прямо перед ним. – Я приказываю тебе, Теодрик Риддер, ответить без утайки. Считаешь ли ты, что Бенедикта Риддера следует казнить за предательство?

– Я повинуюсь моей клятве. – Слова сами по себе сорвались с его губ, и Тео почувствовал, как клятва тисками сжимает ему грудь, заставляет ответить, находит предательскую мысль в самой глубине души. Бенедикт ни в чем не виноват. Это вы приказали рыцарям нарушить клятву и убить одну из Хольцфаллей. Усилием воли Тео отогнал мысль в сторону. – Я считаю, его не нужно казнить.

Как только он подчинился, клятва разжала хватку. Приказ был выполнен, и Мерси двинулась дальше. В конце концов, каждый рыцарь отдал свой голос.

Помилование опередило казнь всего на три голоса.

Этого было достаточно.

Все это время Бенедикт сохранял самообладание.

Как настоящий рыцарь.

Глава 19

Лотти

Грейс Хольцфалль стояла прислонившись к панорамному окну, из которого открывался вид на город, и читала газету в лучах утреннего солнца. Ее лоб обхватывал изумрудный платок с изображениями птиц, элегантно присобирая светлые волосы на затылке. Вокруг шеи дважды обвивалась длинная нить жемчуга, свисавшая на халат павлиньей расцветки. Когда Грейс поднимала руки, полупрозрачная ткань просвечивала, придавая рукавам сходство с крыльями. Лотти застыла на пороге гостиной, глядя на свою мать, незнакомку.

Она была островком безмятежности посреди суеты.

Шесть горничных в черных униформах и белых чепчиках наводили порядок в гостиной: расставляли тарелки к завтраку, взбивали подушки, складывали разбросанную одежду.

В груди у Лотти защемило. Она могла бы всегда так жить. Просыпаться и видеть мать. Отдыхать в постели, а не на холодном полу. Быть частью семьи. Она никогда не предполагала, что окажется одной из Хольцфаллей. Но теперь не могла избавиться от этой мысли. Не могла унять жажду.

Еще не поздно.

У нее был шанс начать новую жизнь.

Нужно только победить в испытаниях. Не сесть в лужу, как вчера.

Грейс Хольцфалль вдруг заметила, как она мнется на пороге.

– Отличные новости, милая, – сказала она. – Ты знаменита!

Грейс показала ей газету. Лотти не сразу поняла, что там напечатана ее фотография под заголовком:

ШОК: ТАЙНАЯ ДОЧЬ ХОЛЬЦФАЛЛЕЙ!

Неудивительно, что они использовали слово «шок». На снимке, под вспышкой фотокамеры, Лотти напоминала животное, застигнутое врасплох. По гостиной был разбросан десяток других газет, и в каждой мелькало ее лицо.

Лотти, еще не до конца проснувшаяся, вдруг ощутила себя крайне уязвимой. Будто весь город пялился на нее. Она даже поймала изучающий взгляд одной из горничных, но та быстро отвернулась.

– О тебе говорят даже больше, чем о победе Модести в первом испытании! – продолжила Грейс. – Первая полоса почти всех газет! Пейшенс будет вне себя. Может, до нее наконец дойдет, что всем надоело смотреть на ее дочку. Но, конечно, было бы лучше, если бы в первом испытании выиграла ты.

Удар пришелся по больному месту. Лотти открыто бросила вызов бабушке. Она была убеждена, что сможет проявить себя, заслужить право остаться в семье. А потом не справилась с первой же преградой.

Прошлой ночью все вокруг засыпали ее вопросами, люди с фотокамерами обступили со всех сторон. А потом она случайно заметила Онору Хольцфалль. Та чувствовала себя как рыба в воде и с презрением наблюдала за ее растерянностью. Лотти отчаянно захотелось хотя бы притвориться такой же невозмутимой, как Онора. А потом к ней протиснулся какой-то журналист и спросил:

– Думаешь, что сможешь стать одной из них? Даже