Где распускается алоцвет - Софья Валерьевна Ролдугина

«Так, – пронеслась запоздалая мысль. – А откуда он знает, что я не могла колдовать… нет, что я вообще ведьма?»

Это немного пугало.

По-хорошему, надо было незваного гостя выгнать, сказать, что общение впредь будет проходить в присутствии адвоката, и накатать жалобу в столичный сыск. Но Алька подозревала, что народному герою и любимцу публики всё сойдёт с рук, его ведь даже за дурно написанный роман не разнесли, более того, тираж раскупили… Поэтому она трижды глубоко вздохнула, призывая спокойствие и выдержку, а потом полезла в шкафчик.

– Может, вашим коллегам тоже кофе сделать?

– Обойдутся, они при исполнении, – откликнулся Дрёма, обходя кухню по периметру; он по очереди выдвигал и задвигал ящики, открывал и закрывал дверцы, везде совал свой нос. – Им не положено.

– А вам, значит, положено? Вы ведь тоже при исполнении.

– Они ведут опрос свидетелей.

Дрёма выглянул в окно, хмыкнул, задёрнул занавеску.

– А вы что делаете?

– Опрашиваю ключевую свидетельницу, способную дать ключ к разгадке этого сложного дела. Я вам не нравлюсь, Алика? Что вы делаете?

– Яичницу, – честно ответила она. – Потому что не завтракала. Вы же меня только что разбудили.

– О, а можно мне тоже?

Впервые в жизни Алька и впрямь хотела, чтоб у неё получились пресловутые угольки. Но не повезло: яичница вышла сносной. Да и ел Дрёма с аппетитом, который выдавал человека, часто пропускающего завтраки, обеды, а то и ужины из-за работы – и привыкшего перекусывать на бегу.

«Сборник рецептов на скорую руку, точно же, – почему-то вспомнила Алька. – Видимо, наболевшее».

– У вас холодильник пустой. Вы куда-то уезжали и недавно вернулись?

– Он у меня всегда пустой, – буркнула Алька. И почти сразу ощутила укол совести, вспомнив, что Дрёма не просто любопытствует, а, вообще-то, работу делает. – То есть да. Я позавчера приехала. До этого неделю жила у бабушки в Краснолесье. Что-то типа отпуска.

– Там происходило что-то необычное?

«Ага, – подумала Алька. – Меня совратил летавец, я приревновала его к соседке, а ещё снова стала колдовать после перерыва в восемь лет».

Но вслух ответила осторожно:

– Да вроде ничего такого… Ну, помогла подруге, прогнала ночницу.

– И всё? – подозрительно сощурился Дрёма и пригубил кофе. – По музеям после возвращения не ходили?

«А, так это реальная версия следствия?» – удивилась Алька.

Потом вспомнила, какой бардак случился несколько лет назад с моровыми девами из-за разбитой погребальной вазы в городском музее, – и перестала удивляться.

– Нет, не ходила. Только за продуктами на рынок.

– Ни с кем не ссорились? Как прошла первая ночь после возвращения?

– Холодно и одиноко, – ляпнула Алька, не успев вовремя прикусить язык. Дрёма раскашлялся, поперхнувшись кофе… или, может, попытался скрыть смех. – Ну, то есть ничего не произошло. И я ни с кем не ссорилась и не ругалась. Девочкам на работу пончиков отнесла, с консьержкой поговорила – ей тут окно недавно выбили, знакомой из соседнего дома денег дала немного на лечение сына… А, ещё соседка справа приходила, спросила, не перелезал ли ко мне её кот по балкону. Он иногда так делает, я ей поэтому запасные ключи оставляю, когда надолго уезжаю.

– То есть доступ к вам домой имеет ещё и соседка из квартиры справа, – задумчиво подытожил Дрёма, делаясь серьёзным и более симпатичным, чем прежде. – Как прошёл день накануне? В деталях, если можно.

Алька добросовестно рассказала. Дрёма слушал очень внимательно, иногда кивал или делал заметки в телефоне. В финале задал несколько уточняющих вопросов, особое внимание уделяя тому, как выглядел Костяной, как двигался и как вообще появился.

А потом сказал вдруг совершенно неожиданно – и очень серьёзно:

– Вам очень идут эти перемены, Алика. Вы сильно изменились.

Она вздрогнула, как будто её иглой в спину кольнули; стало жутковато до головокружения, до тянущего ощущения в желудке.

– Вы так говорите, словно мы раньше встречались.

Горислав Дрёма вздёрнул брови, неподдельно расстроившись:

– Так вы меня не помните? Какой удар по самооценке… Впрочем, немудрено. Восемь лет назад, Алика, – произнёс он, поднимаясь, и перекинул пальто через сгиб руки, обдавая Альку запахом хорошего одеколона. – Дело о серийном совратителе-колдуне, незаконное изготовление предметов, подавляющих волю, с целью их дальнейшего применения. Подозреваемый – Дарён Светлов, больше четырёх десятков жертв. А вы, Алика, сорок четвёртая и последняя. А дело расследовал я… Мой первый крупный успех. Ну-с, я тут запущу к вам своих молодцев на полчаса, они отснимут всё, что надо, а я пока ещё раз осмотрюсь снаружи. Если вспомните что-то важное, вот вам моя визитка, звоните в любое время, телефон личный.

Алька привстала, собираясь что-то сказать, спросить, но все слова вылетели из головы. Её затопили воспоминания, вязкие, как мазут, и такие же пачкающие. Она почувствовала себя отвратительной, грязной…

Ровно как тогда.

…ей следовало сразу понять, кто такой Дарён Светлов.

Тревожные звоночки, конечно, были.

Но это она понимала сейчас, а тогда он застал её врасплох. Высокий, светловолосый, улыбчивый. У него была родинка над бровью; он одевался в свитера на пару размеров больше, чем нужно, и в коричневые джинсы, подвёрнутые до щиколотки. И звали его так славно, уютно – Дарён, почти как Алькину лучшую подругу Даринку, оставшуюся в Краснолесье и только-только выскочившую замуж за какого-то бывшего одноклассника.

Даринка после свадьбы звонить и писать почти перестала – видать, было не до того.

Нельзя сказать, чтоб в универе Алька скучала. Учёба ей давалась легко, даже слишком, потому что специальность была «Ведовство». Считалось, что это чисто теоретическая дисциплина на стыке этнографии, фольклористики, мифологии и декоративно-прикладного искусства. Теоретическая, потому что настоящие ведьмы и колдуны учились иначе – не в университетах, а в семьях, на худой конец, можно было отыскать наставника или раздобыть колдовскую книгу… Кое-кто после выпуска оседал в музеях или продолжал заниматься наукой. Некоторые – обычно самые способные – шли в сыск. Но большинство поступало сюда, как на психологию – из любопытства и чтоб справиться с собственными проблемами.

Алька мечтала пойти в сыск и ловить там колдунов-злодеев.

Значительную часть из того, что рассказывали на лекциях, она уже знала, и ко второму курсу очень сильно примелькалась в универе, потому что её частенько звали гостьей на семинары – показать настоящее ведовство. Она с удовольствием соглашалась. Мастерила обереги, рассказывала о практическом применении знаков и символов в вышивке, читала заговоры, а иногда с маминого разрешения описывала какие-нибудь интересные случаи из её практики. Друзей у Альки было немного, зато приятелей и приятельниц – с лихвой. И недели не проходило, чтоб кто-нибудь не пригласил её