Влияние - Анна Боронина

— Ты можешь почувствовать их в Потоке, — как всегда мягко пояснил Таллин, — они в безопасности.

Флюэнс промолчала. Иногда супремус казался ей слишком далеким, слишком ушедшим в себя. Прислушиваясь к Потоку, он будто бы переставал быть тем Таллином, который смеясь, шутливо рассказывал о своём прошлом, вместе с Абби легко пилотировал "Фантом", давая Флюэнс отдохнуть. Эти перемены сбивали с толку, и Флюэнс старалась отвлечься и не думать про свои способности вовсе, что естественно не способствовало их быстрому развитию.

— Ты очень талантлива, Флюэнс, — укоризненно покачав головой, будто бы поняв направление её мыслей, сказал Таллин, — но тебе надо принять то, что ты интуит. Что этого не изменить. Что Поток всегда вокруг тебя, всегда может помочь. Ты же вспоминаешь о своих возможностях только в секунду опасности.

— Я стараюсь, — тихо ответила Флюэнс, чувствуя себя маленькой и никчемной, — правда стараюсь.

— Я знаю, Флюэнс.

Она, отрешившись от собственных эмоций, подвела "Фантом" ближе к поверхности: некогда зелёная, красивая планета, какой она была в каталоге бортового компьютера выглядела ужасно. Выжженную поверхность пересекали глубокие трещины: земная кора дробилась на гигантские куски, плавилась и истекала лавой.

— Что ж, Конклав побывал здесь до нас.

Спокойствие супремуса Таллина начинало выводить из себя. Неужели он совершенно не волнуется за сестру? За людей, которые здесь были? Что, если они все погибли?

У Флюэнс дрожали руки:

— Как можно уничтожить целый мир? Здесь же была жизнь, вода, зелень! Сколько людей Коалиции здесь погибло?

— На стороне Конклава тоже люди, — внезапные слова Таллина прозвучали тяжело, вызывая волну озноба по всему телу.

Флюэнс хотелось возразить, что Коалиция спасала многие миры от уничтожения, что было бы хуже, что в Конклаве все монстры. Но она знала, что это не так. Там были такие, как Майк, простые парни, которым ещё в раннем детстве не оставили выбора. Серые техники с каплей дара интуита, который забирали и тренировали, как солдат. Может быть им тоже вживляли чипы с искуственным интеллектом и он оказывался быстрее, сильнее и подавлял человеческие эмоции. Даже Кассиан не заслуживал смерти.

— Мы не сможем здесь приземлиться, — выжженная, агонизирующая планета не оставляла никаких надежд на то, чтобы найти какие-то подсказки о том, что произошло. База Коалиции канула в небытие вместе с рельефом Эпсилона.

— Думаю, что рано или поздно с нами выйдут на связь. Абби, ты знаешь, что делать, — Супремус Таллинн секунду повернулся к утвердительно булькнувшему второму пилоту, и снова задумчиво уставился на плавящуюся поверхность.

— Пожалуй, нам не помешает помощь. Надо проверить стабилизаторы "Фантома”, да и лучше всего вовсе сменить корабль.

— Сменить "Фантом"?! — воскликнула Флюэнс.

“Как можно сменить "Фантом"? Хэнк отдал его мне!”

Абби издал тоскливый бульк, напоминавший звук, который издает кипящая вода.

— Скажем так, на время мы оставим его первому владельцу, — с легкой усмешкой, будто бы вспоминая что-то забавное, ответил Таллин. — И, если ничего не изменилось за последние годы, через несколько недель будет ежегодное собрание Конклава — бессмысленное действо, но Иллария всегда отправляла туда представителя. Думаю, там нам удастся получить нужную информацию, заодно я попробую наладить старые связи.

8.2

Свет, ясный ненавистный свет наполнял тесную камеру, тянул к нему свои лучи — тёплые, манящие, обещающие покой, тихую гавань и прощение.

Больше всего Кассиану хотелось развернуться и бежать, но нет, это было не его желание, он был могущественным интуитом, Тенью могущественного супремуса Варгаса, который не был подвержен эмоциям. Трусливо бежать, словно пустынная крыса, хотел слабак Эдриан Соларим, который тянулся к своим жалким эмоциям, но готов был отказаться от них, только бы Кассиан не приближался, не посмел запятнать и погасить.

Кассиан сжал кулаки, не позволяя страху Эдриана заполнить его, исказиться, стать гневом. Гнев был позволен. Гнев и злобу супремус Варгас поддерживал в нем на пути к должности Тени.

"Мать Эдриана Солариса, генерал Коалиции, женщина, которая является врагом", — он позволил этим мыслям окрепнуть, пока ноги сами несли его к тюремному отсеку. Теневые стражи поспешно расступились, пропуская в полутемную камеру.

— Мама! — беззвучный крик Эдриана Солариса всколыхнул Поток так, что Иллария содрогнулась всем телом.

На Кассиана смотрели карие, теплые и бесконечно-уставшие глаза, полные любви, что была сильнее самого Потока.

— Эд, — тихо прошептала она, вставая, — мальчик мой…

Её движения были скованными, осторожными. Кассиан с неожиданным для себя содроганием представил, какие пытки ей пришлось перенести.

Но в Потоке она, как и всегда, оставалась ровным и мягким свечением — упрямым и непоколебимым. Таким, что хотелось погасить, уничтожить, чтобы даже воспоминаний не осталось. Чтобы Эриан соларис в полной мере почувствовал всю ту боль, которую он, Кассиан, испытывал на пути к величию Тени супремуса Варгаса.

— Генерал Соларис, видимо, плен плохо сказывается на вашем здоровье, — как удачно, что он не снял шлем, тот надежно скрывает эмоции, сглаживает волнение в голосе. — Ваш сын давно мертв.

— Сними шлем, Эдриан, — голос Иллари был ровен — наполненный уверенностью женщины, привыкшей командовать, смешавшейся с правом матери.

Кассиан невольно восхитился ее железной выдержкой. Но слова подняли в нем волну злости: почти те же слова говорил Хэнк за несколько минут до смерти.

“Сними капюшон, Эдриан”.

Рассель в углу камеры сделала маленький шаг в сторону двери, явно намереваясь покинуть камеру и не присутствовать на допросе.

— Капитан, останьтесь, — отрывисто приказал Кассиан, он чувствовал страх Рассель и что-то еще… Сочувствие? Женщина, всегда больше напоминающая ему боевого робота, чем человека, испытывала жалость к пленнице? Любопытно.

— Генерал Соларис, я бы очень не хотел применять силу… учитывая тот факт, что у вас есть определенные договоренности с сенатором. Все, что мне нужно — координаты новой базы.

— Эд, я хочу посмотреть на тебя, — теперь Иллария просила — тихо и мягко, так же, как бывало, просила показать ей очередную царапину или ушиб, полученный на во время игр. Тогда, когда он был совсем ребенком.

Ее голос возвращал в прошлое, и у Кассиана на секунду замерло сердце.

В Силе он видел себя глазами генерала Соларис — еще подростком. Тогда он был нескладным, долговязым с непокорными светлями, почти белыми волосами, обрамляющими слишком худое лицо. Он ненавидел свое отражение в зеркале, ему хотелось быть похожим на отца, с которым ему не позволяли видеться. Но Иллария помнила его другим. В её воспоминаниях он был красив — юное лицо, оживленный, пытливый взгляд теплых карих глаз. Образ Илларии нежно дотронулся до его щеки, заставляя Кассиана отпрянуть. Гнев со странным сожалением вспыхивает