Ты вернешься! - Галина Валентиновна Чередий

— Если припоминаешь, то у меня не было позволения от тебя ни на что с самого начала, но я всегда клал прибор на это, и сейчас нарушать эту милую традицию не намерен.

— Мой сын. — сухо напомнила Эрин, не позволив себя втянуть в новое препирательство и заставив ощутить разочарование.

Собачиться с женщиной, особенно той, которую хочешь целовать взахлеб и трахать до потери сознания — днище. Но это единственный способ пока мне доступный, чтобы сконцентрировать ее полное внимание на себе, а не позволить опять уйти мыслями в сторону судьбы долбанного щенка, а значит, и сраных Курта в целом, с его отцом-смертником в частности.

Я вытащил из кармана телефон и отправил видеовызов Дрону.

— Да, босс? — мигом отозвался он.

— Покажи нам золотого ребенка. — велел ему и протянул гаджет Эрин.

Из динамика раздался звук шагов и лязганье, а потом и голос Дрона.

— Эй, щенуля, глянь-ка сюда!

— Пошел на хрен, дворняжка! — было ему ответом.

Княжна моя очень старалась сохранить невозмутимость, но не сумела сдержать рваного выдоха. Ее потрясающие глаза распахнулись шире, а губы дрогнули, и она закусила на мгновенье нижнюю. Я забрал телефон, коротко глянул на экран и отключился.

— Почему он все еще в таком состоянии? — сильно просевшим голосом спросила она и рваным движением стерла-размазала одинокую каплю крови, сорвавшуюся с губы, а я ощутил острую резь в животе от свидетельства даже её столь крошечной и мимолетной боли. — Ты приказал его избивать?

— Не нужно лепить из меня монстра, детка. Все повреждения он получил во время их идиотской атаки на нас, а не зажил, потому что отказывается категорически жрать, пить или хоть принять стимуляторы. Желающих с ним переспать из сострадания и поделиться энергией женщин у нас не имеется. Не считается у нас за счастье лечь под примовского засранца, а против воли никого не принуждаем.

— Ты хотел сказать — не лепить большего монстра, чем ты и так есть? — снова кратко полоснула мне по сердцу золотисто-желтым клинком-пламенем повлажневших глаз Эрин. — Эрик же еще совсем мальчишка и …

Эрик. Эрик, сын Эрин, кто же твой отец?

— Его возраст никак не помешал ему убить двоих моих бойцов. И не я, такой-сякой, к нему пришел, а он с дружками к нам полез.

Как же нудит-нудит-болит-за кишки тянет просто шагнуть к ней, прижать к себе, уткнуть лицом в изгиб своей шеи, где она навсегда оставила след обладания, пусть и забитый сейчас татуировкой и зашептать, что все кончилось, что сделаю что угодно, только пусть обнимет-обезболит в ответ, как раньше и потом просит-приказывает-требует, да хоть рвет и ногами топчет, только бы не ушла снова.

— Что ты хочешь за его освобождение? — в реале же в голосе Эрин отчетливо слышалось потрескивание толстого ледяного покрова, который она старательно возводила между нами.

— Ну нет, Эрин, об этом мы пока вообще речи вести не будем.

— А когда?

— Это будет зависеть от того, насколько хорошо и гладко станет происходить процесс нашего сожительства. — от собственных слов во рту гадко стало, но как иначе то?

— Ты намерен заставить меня переспать с тобой, шантажируя жизнью сына? — моя княжна уставилась мне прямо в глаза, так стараясь вложить в этот визуальный контакт всю степень презрения, какую ко мне испытывает.

Якобы. Чую, нутром, костями, чем-то первобытно-глубинным, что не одно только презрение и ненависть заставляет ее сейчас чаще дышать. Это та же погано-извращенная смесь чувств, что кипятит и мою кровь при мысли, что близость случиться. Похрен на каких условиях, существует лишь сам факт, что мы снова вдруг окажемся в своем общем страстном безумии.

— Не-е-ет, детка. Переспать это мелко и дешево. Ты будешь спать со мной, точнее заниматься любовью, есть, гулять, обставлять по новой этот чертов дом. Будешь жить со мной, княжна моя, чтобы и твой щенок жил.

— Принуждать женщину ложиться под себя — мерзко. Тем более, когда это чужая женщина.

О-о-о д-а-а-а! Почти. Почти ты смогла взорвать меня, детка. Но почти не считается.

— Помниться ты сама мне рассказывала, что примам такие фокусы вполне себе позволены. Да-да, истинная прима тут ты, а я дворняга, но что поделать, если все козыри сейчас у меня. И нечто мне подсказывает, Эрин, что в нашем случае это правильнее будет называть не принуждением, а недобровольным освобождением ради исполнения твоих же подавляемых желаний.

— Ты всерьез считаешь, что столько лет спустя и после того, что ты сделал, я могу испытывать к тебе какие-либо желания, кроме как убить?

— Ну убить то ты меня обещала и, может, хотела с самого начала, но это никак не мешало тебе сносить мне башку исключительно в постельных баталиях, как и регулярно терять свою собственную. — напомнил я и ей и себе.

— Я тогда была дурой, которая купилась на твою виртуозную актерскую игру во влюбленного без памяти и не представляющего себе жизни без меня парня.

Это еще что за пробросы? Не в первый раз причем. Во многом меня можно упрекнуть, но вот в лицемерии с ней — ни хрена!

— Да ладно, Эрин, ты тоже была достаточно убедительна в роли способного на любовь живого существа, тогда как на самом деле, просто развлекалась, используя меня как секс игрушку, никогда всерьез не внося в систему своих жизненных координат. А наигравшись перешагнула, как через мусор и ушла не оглянувшись.

— Как будто было на что оглядываться! — коктейль из честного жесткого гнева, вкупе с ее ментальной мощью, явно вырвавшейся из-под контроля Эрин, шибанул мне в башку, чуть не спровоцировав таки кинуться на нее. Охренеть, освежает и без того яркие до ожогов воспоминания. — И напоминаю, что на данный момент я состою в паре и ты пытаешься взять чужое.

— И с какой стати меня это должно колыхать? Не я ведь тот, кто вынужден и согласился отдавать свою женщину тому, кто сильнее. Иначе вместо тебя тут стоял бы твой ссыкун супруг. Хотя, скорее всего, уже испускал бы последний вздох. Но, по крайней мере, он не сдох бы прогнувшимся и отдавшим самое дорогое чмом. Как по мне — лучше так, чем жить дальше, сглотнув подобное унижение.

Если бы перед таким выбором тогда был поставлен я, то реально дрался бы за тебя до последнего