Ты вернешься! - Галина Валентиновна Чередий

— Это лишний раз подтверждает — твои страстные речи о том, что без меня тебе нет смысла жить были чистым притворством. Не говоря уже о том, что ты в принципе не слишком долго горевал о моем уходе и быстро утешился, хоть и компенсировать пришлось качество количеством, да?

— Че за фигню ты несёшь? — не выдержав, рявкнул в ответ.

— Если ты думаешь, что я унижусь до пояснений, то ошибаешься. — голос Эрин контролировать и удерживать на уровне минус хреналион градусов еще удавалось, но вот взгляд уже наотмашь хлестал меня бешеным пламенем едва сдерживаемой ярости. — Какой в этом смысл, если ты явно намерен и дальше лицемерить тут, изображая преданного и брошенного. Это же позволяет тебе оправдываться в собственных глазах.

— Да на кой хрен мне какие-то оправдания? Я никогда не был нечестен с тобой. Я не видел тогда жизни без тебя. — и не собираюсь рассматривать такую перспективу теперь. — Я вообще хер знает как смог выжить после твоего ухода.

— Думаю тебе в этом изрядно помогли те человеческие женщины, которых ты таскал в ту же постель, где умело дурил голову и мне.

Эти слова врезались в мой разум, будто были камнями и в первый момент оглушили, замедлив полное осознание, что же я услышал. А когда, мгновения спустя, все же осознал, то это сработало как новый каменный обстрел, но уже куда как более мощный и лупящий в район сердца.

— Да что за ..! — в пелене растравленной ею злости мелькнула брешь смутного воспоминания.

Восемь недель после ее ухода. Второе подряд полнолуние без нее. Гребанных пятьдесят девять дней ожидания, бесплодных поисков, блужданий в лесу, призывов до сорванного горла, тоски, и, наконец, черного непроглядного отчаяния. Я сорвался. Прямо сходу и в жесточайший штопор ушел. Нажирался до невменоза. Искал её, надрывая в бесполезных воплях лёгкие, потом искал уже драк, где только мог и находил их в достатке. И да, несколько раз просыпался не один, ни хрена не в состоянии вспомнить, когда и как умудрялся подцепить и притащить в свою берлогу тех женщин, что между нами было, и было ли в принципе. Как они вообще соглашались идти с практически невменяемым, бухим в дымину и наверняка окровавленным мною куда-то? Я блевал от отвращения к себе по утрам, но еще до обеда опять доходил до состояния лютого бешенства, заливался в дрова и все заново.

— Откуда ты … — мотнул отяжелевшей и распухшей мигом, как от тех лютых похмелюг башкой и вытаращился на Эрин. — Ты ушла! Недели прошли!

— Семьдесят три дня! Безусловно неимоверно долгий срок ожидания для якобы влюбленного без памяти и навсегда мужчины. — ярость Эрин спрятала за презрительной язвительностью, но ее тон не мог пробрать меня сильнее, чем сама обрушившаяся информация.

— Ты возвращалась? Ко мне? Или попрощаться?

Столько лет… Все эти годы я бесился, захлебывался ненавистью, лелеял в себе ярость, не позволяя ей затухнуть и, выходит, не по адресу? Я не дождался, все изгадив, всего каких-то две недели?

Нет. Не верю! Наверняка это хитрый прием, чтобы обдурить и снять с себя вину. Чтобы причинить мне боль, обманув тем, что у меня почти все было и я все сам…

— А разве это имеет значение, если ты не дождался? Вечная любовь оказалась не слишком затяжной, верно, Рус? И уж точно она не заслуживает того, чтобы я об этом хранила воспоминания столько лет, согласись. Так что, не вижу смысла и дальше развивать тему воспоминаний, ведь у тебя они весьма избирательны, причём, исключительно в твою же пользу. Мне нужно увидеться с Эриком и поговорить с ним.

Глава 15

1987

Тепловоз чем-то громко лязгнул и зашипел с переходом на долгое пыхтение, как громадное животное, недовольно сопящее и бурчащее на всех вокруг, а Эрин снова вздрогнула и нервно заозиралась.

— Детка, не бойся, все хорошо, это всего лишь электричка, которая нас отвезет к нашему будущему счастью, — рассмеялся я, обняв покрепче и поцеловал в макушку.

На самом деле, я мысленно скакал по перрону одуревшим от счастья зайцем, вопя дурниной “Она согласилась! Моя девочка согласилась!” и расцеловывая всех вокруг, в том числе и сам тепловоз в его чертовы фары, и только страх вспугнуть свою удачу заставлял хранить относительную невозмутимость.

Недели моих уговоров, даже уж скорее, упертого бараньего долбежа в мозг моей княжны закончились. Мне не влом было бы месяцами и годами ее убеждать, потому что нам вместе быть, и с этого я сдохну, но не сойду. А чтобы наше вместе имело шансы на жизнь, я должен перестать быть человеком. Эрин ругалась, объясняла аргументировано, уходила от меня с психом и клятвенными обещаниями забыть обо мне на веки вечные, возвращалась, орала, шараша своей силой, требуя и думать забыть об обращении, даже упрашивала, пытая ласками так, что чуть кукухой не поехал от кайфа. В смысле сильнее, чем и так было с момента нашей с ней встречи. Но я не соглашался ни заткнуться, ни перестать добиваться своей цели. И она уступила.

— Мне бы твою уверенность, — пробурчала моя княжна, чихнула и пожаловалась. — Я не боюсь. Просто шум оглушает. И это механическое чудище воняет адски, я почти ничего не чую сквозь это. И все люди вокруг… они так близко… Это нормально вообще, вот так приближаться и даже касаться без позволения?

Народу реально на перроне было огромное количество, хотя даже не выходной, но лето и разгар сезона дач и походов, грибов-ягод, так что желающих податься из города на природу было предостаточно, и нас то и дело пихали, толкали, задевали сумарями, и это еще мы даже в вагон загружаться не начали. Я резво вертелся, стремясь принять все на себя, но моей девочке все равно доставалось, а ее зацелованные мною губы изгибались в зарождающемся оскале, благо я прятал ее лицо на своей груди.

Эх, походу, лучше бы я тачку угнал, раз на собственную ещё не заработал, чтобы добраться до окрестностей чертовой Малой Пищухи на своих колесах, но тогда велика была вероятность, что пришлось бы удирать от гайцов, а хрен знает, как в такой ситуации среагировала Эрин. Она и так была вся