Президент Всея Руси - А. Полевой

В этот момент кочевники подошли совсем близко, и один отряд кинулся в сторону батальона.

Раздались крики, гортанные возгласы кочевников, матерная брань вятичей, звон оружия и стоны первых раненых.

— Ребята, а ну, не боись! Слушай мою команду! Пикинеры, а ну сь колом! А ну, коли! — стал браво приказывать Чтибор.

По его команде пикинеры делали под шаг и делали выпад копьем, и за минуту кочевников смяли.

— Шаг назад! — продолжал Чтибор.

Бойцы по команде вернулись на исходную позицию, а перед ними распластались три десятка дерзких кочевников, вряд ли кто-то из них выживет.

— Вижу, у вас тут все хорошо устроено, — сказал Ярослав, пожимая руку Чтибору.

— Командир, обижаешь! — ухмыльнулся комбат.

— Надо выстоять сегодня, удержать позиции.

— Мы не отступим! — уже серьезно ответил Чтибор.

Он еще немного поговорил с командиром и пообщался с простыми солдатами.

Когда он говорил с одним из бойцов, левую щеку резануло болью. Он потрогал ее рукой и увидел кровь.

Глядя в круглые глаза солдата, произнес:

— Збышек, да не бойся ты так, до свадьбы заживет, — и улыбнулся.

В этот момент сигнальщики стали подавать команды: первому батальону приказывалось выдвинуть правый фланг вперед. «Обойти пытаются, — понял Ярик. — Вот Гаяз, собака, не дурак совсем». Он все больше проникался уважением к предводителю половцев.

Когда Ярослав поднялся на башню, две людские массы сшиблись в смертельном бою.

Батальоны держались, и волна отхлынула, отступила. Затем всадники за их спинами вновь погнали пеших на лес копий, словно почуяли слабину.

Батальоны держались, противник вновь отпрянул.

И в третий раз повторился накат.

— Ну, Гаяз, собака, сейчас ты у меня выкусишь! — Ярослав, почему-то начал гневаться и материться, чем даже удивил Ратибора, который не замечал такого за своим командиром ранее.

— Сигнальщик, приказ: артиллерия — огонь! — вскрикнул Ярослав.

Вверх взметнулся характерный флаг в виде двух кругов-колес лафета и посередине пушки, хотя со стороны он мог напоминать некий орган. Но через мгновение это уже мало кого стало волновать.

— Ваня, огонь! — махнул он рукой.

Бабах! Бабах!

Раздались нестройные выстрелы, словно гром среди ясного неба.

Спустя тридцать ударов сердца — вновь.

Бабах! Бабах!

Ветерок снес облако порохового дыма, а перед глазами дерущихся открылась страшная картина. Четыре выстрела скосили десятки кочевников, словно корова языком слизала. Люди опешили, такого чудовищного урона никто не мог представить даже в страшном сне.

— Сигнальщик, приказ: артиллерия — огонь! — вскрикнул Ярослав.

Мгновение — протрубил горн.

Бабах! Бабах!

И кочевники дрогнули, и дух их был сломлен. И, несмотря на то что они практически проломили ряды вятичей, им все равно пришлось отступить.

А солдаты Ярослава взревели:

— Ярый! Ярый! Ярый!

Ярослав горько ухмыльнулся, картина десятков трупов на поле боя — как его людей, так и противника — его абсолютно не радовала.

— Ратибор, переходим к третьей фазе. Командуй отход к «опорнику». Уходим в ночь, — приказал он.

Ночью, уже по отработанной тактике, войска ушли к опорной крепости.

Несмотря на разрушительный разгром, Гаязу удалось восстановить контроль над ордой, хотя войско уполовинилось к изначальной численности. Утром следующего дня разведка донесла, что войско вятичей бежало, и, судя по следам, уходил отряд численностью всего в несколько сотен, остальные разбежались кто куда. Гаяз нутром чувствовал, что его войску не хватило буквально каких-то крох, чтобы додавить и сломить этих проклятых вятичей, а потом бы они отыгрались за всех его погибших соплеменников. Такой шанс упускать нельзя.

Гаяз отдал приказ, и, несмотря на страх перед волшбой вятичей страх перед Гаязом был больше, орда вновь пустилась в погоню.

К обеду они обнаружили войско противника. Вятичи стояли как ни в чем не бывало возле крупной башни или, правильнее сказать, небольшой крепости, вокруг которой было множество укреплений.

Когда вперед выдвинулись эти странные повозки с металлической трубкой, а в небо взметнулся вновь знакомый флаг, тут Гаяз все понял. Они попали в ловушку.

Бабах! Бабах!

Несмотря на то что расстояние до вятичей было далеко где-то три полета стрелы, порядка трех десятков всадников скосило.

И тут началась паника. Кочевники бросились врассыпную, а со стороны из-за крепости за ними выдвинулся большой отряд конницы.

К вечеру, настегивая коней, они достигли рубежа засеки, но и тут их ждал неприятный сюрприз, проходы сквозь башни были перекрыты отрядами вятичей. По всей видимости, крупный отряд спрятался в башне. Кто-то из кочевников бросился на прорыв, но, дойдя до сотни метров до вятичей, кони падали, словно подкошенные.

Ярослав верхом на коне догонял во главе своего конного отряда беглецов. Третий этап подходил к завершению. Остался последний штрих.

— Мне нужен Гаяз! Пусть выйдет, поговорим! — кричал в рупор Ярослав.

Ярослав отметил про себя, что ловушка захлопнулась, как он и рассчитывал. План его был прост, но рискован одновременно: при отходе к «опорнику» он оставил значительные силы в трех башнях; в них набилось по сотне в каждую. Сделать с башней кочевники ничего не могли, и, как рассчитывал Ярослав, они пустились в погоню. После же того как орда прошла мимо, солдаты начали массированно минировать местность «чесноком». «Чеснок» — небольшой четырехконечный металлический шип, если его бросить на землю, то один шип всегда будет направлен вверх, а остальные составят опору. Ящики с «чесноком» были уже давно заложены в башни и ждали своего часа. И вот он пришел. Это средство обороны отлично зарекомендовало себя против кавалерии.

— Чего ты хочешь, урусс? — вперед выехал всадник в богатом облачении, в ламелярном бронзовом доспехе.

— Если ты не гордец, то я хочу дать тебе возможность сохранить жизни твоих солдат, — громко, чтобы слышали его солдаты, сказал Ярослав. — Вы проиграли, и ты понял это. Ты не дурак, Гаяз, но твои воины храбро сражались, и это достойно уважения, — уже спокойно, глядя в глаза, продолжил он. — И у меня найдется для таких воинов работа и достойная оплата. Мне нужен союзник в степи, и им можешь стать ты, Гаяз, — закончил Ярослав.

Глава 14

Душа Гаяза металась в смятении. Каждое его слово о детях, о родных кочевьях — звучало фальшиво и низко в собственных ушах. Как он ненавидел себя в этот миг, предающего не только воинскую честь, но и саму душу степи! Возле второй группы старый вождь, вынимая саблю, с силой плюнул под ноги коню Гаяза. В этом молчаливом презрении воплотились все его муки. Душа бывшего степного волка ушла в пятки, и ничто уже не могло ее поднять.

У третьей группы вспыхнул бунт.