Формула огня - Джек из тени

— Правильно. Но почему она летит дальше? — я впился в него взглядом.

Он растерянно захлопал ресницами.

— Ну… потому что… так надо? Так всегда делали.

Толпа моих «Ястребов» негромко хмыкнула. Уж они-то знали ответ.

— Потому что, идиот, — сказал я беззлобно, как говорят с умственно отсталым ребёнком, — они увеличивают время полёта. Чем дольше стрела находится в воздухе, тем дольше на неё действует начальный импульс, и тем большее расстояние она успевает преодолеть, прежде чем гравитация прижмёт её к земле. Это компромисс между скоростью и дальностью. Но есть и другие факторы. Ветер, сопротивление воздуха, влажность, высота над уровнем моря…

Я начал чертить на доске формулы, простейшие и базовые. Но для них это были демонические руны. Лица аристократов вытягивались, они смотрели на мои каракули с суеверным ужасом.

— Но это всё детские игрушки, — сказал я, стирая формулы тряпкой. — Это для луков и арбалетов. Мы же с вами будем говорить о вещах посерьёзнее, о моих «игрушках». И здесь всё сложнее, потому что наши снаряды не просто летят. Они вращаются.

И я снова начал рисовать. Наконец, Штайнер не выдержал.

— К чему всё это, магистр⁈ — рявкнул он, поднимаясь со скамьи. Его лицо было искажено от ярости и непонимания. — Вы собрали нас здесь, боевых офицеров, чтобы читать лекции по… по счетоводству⁈ Какое мне дело до всех этих ваших «тра-ек-то-рий»⁈ Моё дело вести людей в бой! Сломать вражеский строй и зарубить врага мечом! Вот настоящая наука войны, а не эти ваши каракули!

— Сядьте, генерал, — холодно сказал я.

— Я не сяду! Я требую прекратить этот фарс! Мы теряем время! Нам нужно тренировать солдат, а не выслушивать эту ересь! Хорошему фехтовальщику не нужна математика!

В каземате снова повисла тишина. Я медленно положил мел на край доски и медленно пошёл к Штайнеру, остановившись прямо перед ним. Он был выше меня, шире в плечах, даже с одной рабочей рукой он выглядел внушительно. Но я смотрел не на его мышцы, смотрел прямо в глаза.

— Вы правы, генерал. Хорошему фехтовальщику не нужна математика, — сказал я тихо, так, что слышали только те, кто стоял рядом. — Ему нужен хороший гробовщик. Потому что, пока он будет бежать с мечом наперевес, упиваясь своей доблестью, мой стрелок, который знает математику, с расстояния в триста шагов сделает в его тупой башке аккуратное отверстие. И вся его доблесть вытечет на землю вместе с мозгами.

Я повернулся к доске и быстро нарисовал схему склона, на котором дрались его рыцари.

— Помните этот участок, генерал? — спросил я, обводя небольшой уступ. — Здесь вы потеряли почти половину своей дружины. Знаете, почему?

Он молчал, тяжело дыша.

— Потому что это была идеальная зона поражения, мёртвая зона. Эльфийские маги, которые, в отличие от вас, видимо, умеют считать, заранее пристреляли это место. Они знали, что любой, кто окажется на этом уступе, будет как на ладони. Они знали угол, под которым нужно пускать свои заклинания, чтобы они накрыли всю площадь. А вы, генерал, вы повели туда своих людей. Вы думали, что ваша храбрость, это волшебный щит? Вы думали, что ваша честь защитит вас от геометрии? Она не защитила. Геометрия убила ваших людей. Ваше невежество убило их.

Я бросил на него короткий, презрительный взгляд.

— Вы отличный фехтовальщик, генерал, но на поле современной войны вы просто опасный идиот. Потому что вы не понимаете её языка. А язык этот — цифры. Расстояние. Углы. Скорости. Тот, кто владеет этим языком, владеет полем боя. Тот, кто его не знает, удобряет это поле своим трупом. Сядьте, генерал и слушайте. Может быть, вы ещё успеете чему-то научиться, прежде чем погибнете из-за собственной глупости.

Он стоял, как громом поражённый, лицо то бледнело, то снова наливалось кровью. Штайнер открыл рот, хотел что-то возразить, но не нашёл слов. Я не просто оскорбил его, уничтожил его публично, на глазах у его же офицеров и моих солдат. Показал, что вся его прошлая жизнь, весь его боевой опыт, все его представления о войне просто мусор. Он медленно, как старик, опустился на скамью, и больше не произнёс ни слова до конца «лекции». Просто сидел и смотрел в одну точку.

Я вернулся к доске.

— Итак, — продолжил как ни в чём не бывало. — Как я уже говорил, кроме гравитации и начального импульса, на снаряд действует ещё одна сила…

Я преподавал им два часа. Два часа я вбивал в их головы основы картографии, объясняя, что такое горизонтали и как по ним определить крутизну склона. Я рассказывал им о тактике малых групп, о секторах обстрела, о том, как организовать оборону, используя рельеф местности. Я чертил схемы, приводил примеры из недавнего боя, снова и снова возвращаясь к их ошибкам.

Это было похоже на попытку научить говорить каменную статую. Они слушали, кивали, даже пытались что-то записывать. Но я видел в их глазах всё то же глухое, тотальное непонимание. Они просто не привыкли так думать. Для них война была серией поединков, столкновением воли и силы. А я говорил им о ней, как о сложной инженерной задаче.

Мои «Ястребы» и гномы слушали внимательно. Они понимали, не всегда формулы, но всегда суть. Урсула несколько раз одобрительно хмыкнула, когда я рассказывал о фланговых обходах и организации засад. Она мыслила о тактике инстинктивно. Мои лекции просто давали её инстинктам теоретическую базу.

Когда закончил, в каземате стояла звенящая тишина. Я стёр с доски последние схемы и повернулся к своим «студентам». Их лица были измученными, как после тяжёлого марш-броска.

— На сегодня теории достаточно, — сказал я. — Завтра на рассвете мы перейдём к практике.

Я увидел, как аристократы оживились. Практика. Фехтование. Рубка на мечах. Наконец-то что-то знакомое и понятное.

— Но перед этим, — добавил я, и их улыбки померкли, — домашнее задание.

Я подошёл к выходу из каземата и указал на вершину скалы на противоположной стороне долины. Там, на фоне серого неба, чернел одинокий, уродливый валун.

— Видите тот камень? Расстояние до него тысяча четыреста семьдесят шагов. Высота двести тридцать шагов. Скорость ветра у земли два шага в секунду, боковой, слева направо. На высоте, допустим, вдвое сильнее. Начальная скорость снаряда нашей мортиры триста шагов в секунду. Вес снаряда… — я сделал вид, что задумался, — … сорок фунтов.

Я