Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

- Спокойно, - Корний спрятал саблю и шагнул вперед с пустыми руками. - Спокойно, господа! Не нужно кровопролитие. Опустите ваши ружья и дайте нам слово.

– Последнее предупреждение! Иначе мы откроем огонь!

– Не занимай!

Первый выстрел пробил голову Колодия, вслед за ним пал Панько, и многочисленные доказательства заговора покрыли его бумажным саваном. Яровой и другие назначенцы бросились в бой. их сабли прокосили гвардейцев и божьих воинов, но ряды черных мундиров с белыми крестами были гораздо многочисленнее. Под выстрелы, звон стали и крики умирающих в зале началась паника.

Савка в отчаянии взвыл, но Северин даже не взглянул на него, его взгляд прикипел к трагедии у трибуны.

Бой длился недолго. Упавший заколотый в сердце Басюга, Данилишина пронзило несколько серебряных шаров. Яровой сражался с медвежьим ревом; Иван перекинулся на волка, неуловимого и смертоносного; Вера взмахнула руками, и нападающие завизжали, а из их тел выпятились кровяные копья. Хорти умирали, но их было многовато.

Северин остолбенел от ужаса, словно это было первое побоище на его глазах.

Яровой, как горный великан, упал на землю под нашествием черных мундиров; гвардейцы-назначенцы лежали, их белые одежды запятнали красным; черный волк замер посреди прохода, его бока судорожно содрогались; Вера бросила последний взгляд — прямо в глаза Северину — через мгновение ее грудь прошила пули.

Он должен быть там, среди них!

Длинные волосы Забелы рассыпались по полу и проникали кровью, словно разлитое на снегу красное вино. Старый Чернововк упал рядом с ней, сомкнул глаза и умер. Его тело начало последнее превращение.

Люди вопили навалом у выходов, забыв о своих санах и титулах, взбешенно бились, давились и кусались за право вырваться наружу. Трибуна пустовала. На месте Совета остались мертвые тела, оружие и потёки крови. Северин оглянулся: Савка исчез, а к нему неслись несколько божьих воинов.

Прыгнув в Потустороннее, Чернововк шлепнулся с высоты третьего этажа на пошрамованную ногу. Одежда пылила пеплом, кунтуш, памятный подарок Захара, репнул на спине, а от боли перед глазами вспыхнули огоньки. Однако боль не затмила зрелища, которое он мог представить разве в худшем ужасе: как только на его глазах уничтожили Совет Семь есаул.

Глава одиннадцатая

Майя смеется, бежит босиком вдоль берега, ноги разбрызгивают капли воды. Черные волосы развеваются шелковыми лентами. Он кричит ей вдогонку, но Майя не оглядывается, не останавливается, пока не исчезает. Майя...

Темнота.

Летняя степь. Буйствует напоенное солнцем зелье. Густой пряный воздух дышит полынью, мятой и тимьяном. Под стрекотание незримого букашка ветер играет рябью на безбрежном травяном море — плыви куда угодно, черпай силы отовсюду, плыви до самого горизонта, плыви, пока хватит сил.

Они с мамой приходили к летней степи ежемесячно. Мама собирала цветы и травы и волшебством превращала их стебли в складной круг венка, которым украшала свои длинные волосы цвета свежей соломы, а он впитывал степную волю, носился вокруг и срывал все, что бросалось в глаза, даже чертополох, а мама со смехом принимала.

— Ох, Липа, ну и сорняк ты нашел! Ладони не подрал?

Только мама называла его так.

Больше всего он любил августовский венок. Август – дикая рожь и маки.

Филипп восторженно наблюдал, как красные цветы вспыхивают между золотистыми колосьями, как трепещут в малейшем движении, начинают кровоточить, как синее небо без всякого облака раскалывается черным пропастью, мама исчезает и слышится рычание сзади: багровыми глазами на него смотрит. Филипп переступает с ноги на ногу, и понимает, что это лапы, а сам он такой же волк.

Багровые глаза моргают. Прищуриваются.

Не желаю сразиться с тобой.

— Тогда я победю гораздо быстрее.

Шанс покончить со Зверем. Он годами ждал этого. Он не проигрывает.

Волки сцепились взглядами, зарычали, зажали уши и закружились посреди черного пустоши.

В этом бою не будет победителя, Филипп.

Зверь бросился на него, характерник легко уклонился и разодрал клыками пустоту, где мгновение назад была глотка нападающего.

– Наконец-то я уничтожу тебя.

Ошибаешься.

Филипп ответил, противник отпрыгнул, будто знал все его движения вперед. Зверь повел мордой и нервно дернул хвостом.

Тот, кто возобладает, не лишится другого. Ты не можешь убить половину себя.

– Не верю ни одному слову.

Багровые глаза вспыхнули. Волки прыгнули одновременно, пасти щелкнули, удары лап встретились и разошлись, как волны в шторм, словно вели танец.

Ты, Филипп, лжец, который верит в собственное заблуждение. Такие самые опасные. Тебе очень нужно любить... и ненавидеть. Я обернулся идеальным олицетворением твоей ненависти. Понимаешь ли ты, что ненавидишь самого себя, Филипп?

– Я заставлю умолкнуть тебя навсегда.

Такой волчий герц называется зеркальным — оба соперника разгадывают действия друг друга и дерутся наравне. Хищники прыгнули, сцепились и покатились тьмой под рычание заслюненных пастей.

Цель твоего существования уморительна. Рассказы об Ордене и государстве не убеждают даже тебя самого. Настоящий смысл во мне, Филипп, но ты не желаешь слушать.

– Твой смысл – убивать и убегать.

Как это плохо? Не дать себя убить. Состоять с самками. Наслаждайтесь каждый день. Не тратить жизнь под столами со всякой наволочью!

- Живу, как желаю.

Действительно? Или эту мысль тебе втолкали в голову, чтобы ты был послушным побегайчиком и безоговорочно выполнял приказы других? Помнишь, как ходил джурой, Филипп? Это все от твоего обожаемого учителя, который...

Он позволил Зверю побеседовать, чтобы тот потерял внимание, ускользнул, повернулся, ударил хвостом по багровым глазам и напал. Клыки вырвали кусок плоти. Первая кровь!

Зверь вырос.

Неплохо, Филипп. Видишь? Ярость делает тебя более могущественным. А ярость – это я. Думаешь, я истекаю кровью? Нет. Я его пью.

Характерник молча набросился на него и волки покатились снова, пытаясь вцепиться друг другу в глотки. Запах крови затмил разговор, не осталось ни слов, ни мыслей, только неудержимая ненависть и жажда убить врага, годами отравлявшего жизнь. Боль от ранений пульсировала желанием победы, вкус чужой крови придавал сил, рывок, удар, еще удар, уклонился, контратаковал, клыки вцепились в глотку, с хрустом сдавили, глотнули стон, почувствовали струящиеся из раны струи, горячая кровь льется мордой,

Зверь конвульсивно дернулся и выскочил. Пытался подняться на лапы, но упал. Победа! Но вдруг характерник упал за ним. Ноздри щекотал далекий аромат летней степи.

Темнота.

Июнь - цветущая ковыль и ромашки.

Взорвалось багрянцем и разлилось черным ничто. Перед сероманцем стоял он сам, Филипп, с багряными глазами. Неровно срезанные волосы до плеч, неряшливая щетина, запятнанная кровью одежда. Филипп шевельнулся и почувствовал, что вернулся к человеческому телу.