Ложное пророчество - Купава Огинская

Атмосфера в зале царила умиротворенная.

Но Кьяра не чувствовала успокоения. Все происходящее казалось просто безумием.

Благодаря матери, она научилась не удивляться любым происшествиям, насколько бы страшными или невозможными они ни были. Привыкла ждать неприятностей каждую минуту и умудрялась вполне неплохо жить.

Поэтому, когда в дом ее матери пришли арны, Кьяра не удивилась. Ее напугало их количество и странный интерес, но она быстро взяла себя в руки и даже попыталась сбежать. И все, что дальше с ней происходило, она принимала как должное.

Но сейчас, оказавшись среди всех этих людей в дорогих нарядах, Кьяра перестала понимать, что происходит. За платье, что сейчас было на ней, за тонкое ожерелье на шее или заколки с камнями в волосах можно было бы купить десяток деревень, как та, в которой она выросла.

До этого вечера за всю свою жизнь настоящие украшения она видела только у наставницы. Она хранила их в старой шкатулке, носила редко и никогда не разрешала их трогать. Комплект с рубинами, который ей очень шел, обручальное кольцо и несколько брошек. В ссылку на окраину государства наставница взяла с собой только то, что любила.

И Кьяра похоронила эту шкатулку вместе с наставницей, в тайне ото всех. Подложила сбоку в гроб и прикрыла подолом платья, чтобы никто не заметил перед тем, как приколотили крышку. Тогда она впервые прикоснулась к настоящим драгоценностям.

А теперь была обряжена в них с ног до головы.

Она стояла в прекрасном зале, украшенном белыми цветами и золотистыми лентами, среди важных людей, а мимо одна из прислужниц пронесла поднос с закусками, которые Кьяра никогда раньше не видела. Даже в книгах и журналах наставницы. И все это происходило с ней. Сейчас.

От осознания этого ей хотелось кричать. Испортить идиллическую картинку, разрушить умиротворение момента. Вернуться в реальность.

Проследив взглядом за величественной женщиной в пурпурном платье, которая с целеустремленностью гончей преследовала пытавшегося ускользнуть от нее жреца, Кьяра с ужасом осознала, что почти желает, чтобы на них сейчас кто-нибудь напал.

Колдуны или культисты. Кто угодно. Только бы все это закончилось.

Жизнь ко многому ее подготовила, но только не к этому торжеству роскоши и высокомерия…

– Дыши, малышка. Не забывай, что я здесь, и не паникуй. Что бы тебя сейчас ни пугало, я определенно смогу с этим справиться. – велел Вардан, опустив ладонь ей на плечо. Сначала он услышал, как она прерывисто и поверхностно задышала, потом увидел загнанный взгляд. И Кьяра с трудом, длинно вдохнула. Выдохнула сквозь подрагивающие губы.

Ей понадобилось немного времени, с десяток долгих вдохов и легкомысленная болтовня Вардана, чтобы немного успокоиться. Когда мир перестал казаться враждебным и опасным, она даже ощутила что-то вроде стыда из-за того, что совсем недавно мечтала о том, чтобы на зал напали культисты.

– Вот так. Умница. – подбодрил ее Вардан. Но надолго его серьезности не хватило. – Мы избежали большой беды, моя дорогая. Было бы крайне затруднительно объяснить, как так вышло, что избранная скончалась от ужаса прямо в центре храма Ишту незадолго до своего представления…

Он скользнул взглядом по толпе и поморщился.

– Ну надо же, испортила все веселье, – проворчал Вардан, глядя в сторону главного входа, через который в зал должны были ввести Кьяру.

Милия ворвалась одна и с бледным, но решительным видом направилась к главному жрецу, раздававшему улыбки любому желающему. Управительница пришла с повинной, в надежде, что это уменьшит ее наказание.

Кьяра не могла увидеть то, что было доступно Вардану с высоты его роста, поэтому, когда он весело усмехнулся, она больше не смогла терпеть.

– Что там?

– Видела бы ты сейчас лицо Сибэ. Я и не подозревал, что он может выглядеть настолько разъяренным.

– Вардан…

– Та невыносимо скучная прислужница все рассказала Сибэ. Сейчас нас начнут искать и… А, уже нашли. – без восторга произнес Вардан, поймав злой взгляд главного жреца поверх голов не таких высоких участников торжества.

Раньше, чем Кьяра успела настроиться на неизбежное, главный жрец оказался рядом и схватил ее за локоть. Холодные синие глаза кололись льдинками осуждения и гнева. Кьяра упрямо выдержала его взгляд. Попыталась вырвать руку, но тонкие пальцы только крепче в нее вцепились.

– Я знаю, что это не твоя вина, дитя. – сказал он, с отвращением рассматривая ее наряд. Не выдержав такого издевательства, Сибэ поднял глаза на Вардана. – Не стоит злоупотреблять гостеприимством, кайсэр.

– Брось, Сибэ. Разве не ты велел мне со всем старанием беречь избранную? Я делаю все, что в моих силах ради ее безопасности.

– Для тебя светлейший приор, – скривился главный жрец.

Не имея желания продолжать беседу, он потащил Кьяру за собой, в центр зала. Она не могла высвободиться и обернулась к Вардану, следовавшему сразу за ней, но он лишь развел руками.

– Прости, малышка, но тебя должны представить этому самодовольному сборищу толстосумов. От правил храма уберечь тебя я не могу.

И Кьяру выставили на всеобщее обозрение. Сибэ назвал ее особенной и избранной, а потом долго и крепко держал за плечи, пока каждый желающий подходил и представлялся ей.

Вардан стоял чуть в стороне и внимательно следил за оживившейся толпой.

Спасением стало появление Лисбет, которую привела Милия.

Сибэ отпустил Кьяру и поспешил ко второй избранной, которая не разочаровала его и прибыла в подобающем виде.

Кьяру, растерянную и ошалевшую от обрушившегося на нее внимания, подхватил под руку Вардан и повлек в сторону пока еще пустого полукруглого балкончика, выходившего в храмовый сад. По пути он виртуозным движением подхватил за тонкие ножки два бокала.

Прохладный ночной воздух помог Кьяре быстрее прийти в себя. Легкий ветерок остудил пылающие лоб и щеки. Она тяжело оперлась о широкие мраморные перила балкона, опустив тяжелую голову на сложенные руки.

– Выпей, – предложил Вардан, подсунув ей один из тонких бокалов. В нем плескалось что-то золотистое и искрящееся.

– Не люблю алкоголь. – отмахнулась Кьяра. В детстве ей не посчастливилось попробовать настойку, которую порой пила наставница. Стало любопытно, какой на вкус алкоголь, а в пузатой бутылке мутного стекла еще и ягодки плавали, что только подогревало ее интерес. Никто не предупреждал Кьяру, что из-за неосторожно большого глотка она может обжечь горло. Тогда она очень испугалась. Ей было больно, дыхание перехватило, и бутылка выскользнула из ослабевших пальцев. Не разбилась, но большая часть настойки разлилась по полу.

Это был ужасный день.

Наставница ее не ругала, только заставила переписать три огромных главы из большой непонятной Кьяре книги. Над своим наказанием она сидела почти весь