Мёд горьких трав - Диана Ва-Шаль

пола и кидая их в свободное кресло. – А завтра можете высказать управляющему, что в двадцати процентах номеров сломаны нормальные замки. Да и что вы вообще забыли в моем номере?! Вы получили, что хотели.

– Не совсем, – мужчина поднялся с кресла и подошел к Макензи, что скрестила руки на груди и вызывающе вскинула подбородок. – Ты больше раздразнила и сбежала.

Она смотрела в его лицо, судорожно пытаясь понять: прогнать Весселя или позволить остаться. Судорожно пытаясь себя убедить, что вовсе не надеется на его настойчивость. А Дэвид притянул ее к себе, и Азалина не смогла заставить себя сопротивляться. Мужчина коснулся губами девичьего плеча. Долгими влажными поцелуями поднялся по шее к уху. Макензи сжала его плечи.

– Ты и сама еще напряжена, – прошептал Вессель, слегка прикусывая ее мочку с небольшой сережкой-месяцем.

– Ваше…

– Хватит уже, Азалина, – он не дал договорить. Взглянул в ее лицо, немного хмурясь. – Единственный, кто сейчас играет комедию – ты. Прекрати так ко мне обращаться. Просто "Дэвид".

Страх потерять контроль. Он первостепенен, фундаментален. Он руководил Макензи очень много лет. А сейчас – путаница в голове. Дэвид, придерживая подбородок Азалины, накрыл ее губы своими. Поцелуй требовательный, жадный, а вместе с тем медленный, изучающий. Патока по венам. Опять. Запах его кожи. Крики ночных птиц на улице. Это ведь просто секс, на утро вновь всё забудется и станет неважным. Азалина продолжит горгоновскую службу, Дэвид понесет на своих плечах роль второго сына Главнокомандующего.

От поцелуев и движений его рук закружилась голова. Макензи не поняла, когда оказалась на постели. Не поймала момента, когда Вессель поднимался поцелуями по внутренней стороне ее бедра.

– Ваше выс… – запнулась, закусывая губу. Закрыла глаза, невольно прогибаясь в спине. Зарылась пальцами в густых волосах мужчины. – О, Небеса, Дэйв…

282 год ЭТМ, третий зимний. Мукро

Азалина и Дэвид встречались "перебежками" в столице. Иногда у него, чаще – на нейтральных территориях. К себе Макензи не приглашала никогда. Пять месяцев встреч, подчиненных желаниям тела. Мог позвонить Вессель. Могла позвонить Макензи. Оба знали – их отношения не выйдут за рамки физической привязанности. Всякий раз, когда они встречались, возникало ощущение, что именно это свидание последнее. Но вновь и вновь каждый из них находил причины, чтобы продолжать. Так ведь удобно: есть партнер, не нужно искать пассию на ночь, уже сформировано понимание желаний другого, чувствительных зон. Приятное совместное время без обязательств. Без лишних вопросов и ожиданий. Легкомысленные шутки и легкий флирт. Рассветные разговоры по телефону ни о чем и бессмысленные сообщения в ночи. Диалоги, которые не смогли бы нарушить хрупкий баланс подобного формата отношений.

Азалине было комфортно, её всё устраивало. Хотя порой, когда она вглядывалась в глаза Дэвида, в ней разгоралось ощущение тепла куда более глубокого, чем простое желание. Горгоновец игнорировала чувство, убеждая себя, что оно – лишь иллюзия, созданная моментами близости.

Вессель же достаточно скоро стал проявлять интерес к жизни Азалины и за пределами их встреч. Ему хотелось узнать больше о ней: о её мечтах, о том, что её беспокоит, о тех мелочах, которыми она себя окружает. О ее службе, о любимой музыке и предпочтениях в еде. Ему искренне хотелось узнать. К его чести, Дэвид не давил и не наседал: он прекрасно осознавал границы их отношений (которые когда-то сам и пообещал) и уважал ее горгоновскую идеологию. Вессель шутил о том, как Макензи могла бы его привести в свою любимую кофейню, если бы они решились на такой "отчаянный" шаг, как встреча в обычной обстановке. Неосознанно искал способы стать ближе к Азалине, пытаясь разрушить невидимую стену, которая отделяла их физическую связь от эмоциональной. Не отдавая себе отчета, они оба незаметно нарушали возведенные рубежи, и внезапно встречи перестали быть просто разгрузкой: они превращались в моменты, когда можно было быть услышанными и принятыми. Но стоило поймать себя на таких минутах – как вновь отдаление. Это не сложно. Азалине – раз за разом путь на передовую. Дэвиду – раз за разом следовать указам монаршего отца, переезжая из одной территории на другую. За пределами столицы Макензи и Вессель не пересекались, но стоило обоим вновь оказаться в Мукро – спешили "развлечься".

Спешили увидеться.

Она всегда старалась уезжать сразу, но в ту ночь впервые осталась в его квартире. Возвращение из Холодного Штиля получилось беспокойным; хотелось скорее стереть воспоминания, заставить замолчать тревогу, убить стресс. Азалина приехала к Дэвиду без предупреждения – даже на секунду не допустив мысли, что тот окажется не один или не захочет ее видеть, – и Вессель не стал докучать вопросами. Понимал, что не ответит. Понимал, что приехала забыться. Молча впустил её в квартиру, отключил рабочие телефоны, закрыл кабинет, чтобы не возвращаться туда до наступления следующего дня. И всё закрутилось, завертелось. Сладкий эксцесс. Горечь абсента. Запах табака и пряного парфюма. Связанные поясом халата за спиной запястья. Разгоряченная кожа. Грубоватые движения. Среди руин мыслей, разрушенных близостью – и молчал Мукро за окнами, и пропадал мир, и лишь они вдвоем заперты в собственном мире на двоих, где не существовало волнений, титулов и званий. Затерянное в клубах дыма укрытие; временное, но разве то было важно? Дэвид целовал жадно, оставлял на коже Азалины следы своих касаний. Дыхание и стоны мешались в единый ритм. Круговорот. Ром со льдом. Холодная поверхность мраморного стола. Жар тела. Эмоции и чувства оглушающие, лишающие рассудка. Круговорот…

Она всегда старалась уезжать сразу. Но в ту ночь впервые осталась в его квартире. Уставшая, просто уснула. За долю мига до того, как провалиться в дрёму, Азалина убеждала себя подняться с кровати. Но медленно успокаивающееся дыхание Дэвида в её шею, его крепкие объятия. Пара секунд, чтобы перевести дух, оказались непозволительными – сон накрыл.

Когда Макензи проснулась, комнату озарял мягкий серо-персиковый свет раннего утра.

Первая секунда – непонимание. Вторая – осознание.

Девушка поднялась резко и, придерживая у груди цветастый пушистый плед, огляделась. На прикроватной тумбочке стояла заботливо оставленная бутылка воды с лимоном и блистер таблеток от головы. Весселя рядом не было. Пожалуй, так даже лучше. Азалина поднялась, и тело отозвалось ощущением растворившейся ночи. Каждое движение напоминало, что ночью она принадлежала Дэвиду.

За окном – панорама на дремлющую в предрассветный час столицу.

– ..ты предлагаешь мне приехать и твою задачу решить? – донесся голос Дэвида; глухо, в отдалении. – Хера ты мне мозги делаешь?! Это твои прямые обязанности, если бы мне было нужно самостоятельно разбираться с этим дерьмом, я бы не нанимал ни тебя, ни твой гребанный