Эволюционер из трущоб. Том 16 - Антон Панарин

Артём хитро усмехнулся, в его глазах заплясали веселые огоньки.

— Если брать кровь через медпункт, то да. Но если каждый из гвардейцев просто порежет палец ножом… — он сделал паузу, — и размажет кровь по тряпке, процесс пойдёт гораздо быстрее.

— Ты точно мой брат, так как используешь мои же методы. Что ж, благодарю за помощь, великий Император Артём Константинович, — произнёс я и протянул руку брату.

— Удачи, Михаил Константинович, — улыбнулся Артём, пожимая мою руку.

Час спустя я стоял на центральной площади Хабаровска и не верил своим глазам. Передо мной возвышалась гора окровавленных тряпок, значительно превышающая мой рост. Куски ткани всех цветов и размеров были пропитаны кровью. Запах железа бил в нос.

Гвардейцы сдали образцы и свалили по добру, по здорову, а то мало ли, что их ещё попросят сдать? Солнце уже взошло и заливало кровавый курган ярким светом. Тени от тряпок причудливо переплетались, создавая жуткий узор на брусчатке.

— Охренеть, — прошептал я себе под нос, оценивая объём работы.

Даже в самых смелых фантазиях я не мог представить себе такое количество образцов. Пятьсот тысяч человек сдали кровь за один час по приказу. Эффективность Имперской военной машины по-настоящему впечатляла.

«Мимо», — мысленно позвал я своего верного друга по ментальной связи.

Воздух рядом со мной исказился, и из ниоткуда появился Мимо. Его желеобразное тело приняло форму мальчика. Он посмотрел на гору тряпок и присвистнул.

— Господин, мне что, всё это нужно выстирать? — спросил он с ужасом в голосе.

— Нет, — покачал я головой. — Я хочу, чтобы ты стал моим проводником в мир боли и страдания.

Я протянул руку вперёд, и Мимо всё понял без лишних слов. Его тело снова приняло желеобразную форму и потянулось тонкими нитями к моей руке, окутывая её. Кожа покрылась полупрозрачной сероватой плёнкой.

— Опутай, — попросил я, и от моей руки к тряпкам потянулись сотни тонких нитей.

Они извивались как змеи, бесшумно и быстро скользя по брусчатке. Каждая нить касалась окровавленной тряпки, и я тут же слышал голос Ут «Обнаружен образец ДНК, желаете ознакомиться со списком доминант?».

Нити множились, делились, разветвлялись на тысячи более мелких отростков. Они проникали вглубь кровавой горы, касаясь каждой тряпки. Голос Ут в моей голове отдавался эхом и резонировал, ласковый, но сводящий с ума:

«Обнаружены образцы ДНК в количестве четырёхсот восьмидесяти семи тысяч единиц. Желаете ознакомиться с каждым образцом?»

Я мысленно отмахнулся от этого предложения, понимая, что всё равно не смогу усвоить подобный пласт информации. Да и зачем это мне? Я ведь точно знаю, для чего поглощаю образцы.

— К чёрту ознакомление, — прохрипел я вслух. — Поглощай всё без остатка.

«Принято. Начинаю процесс переработки доминант», — произнесла Ут за мгновение до того, как боль раскалёнными иглами вонзилась в мозг.

Я почувствовал, как в мой разум хлынули чужие воспоминания. Сотни тысяч жизней, чьи обрывки я видел прямо сейчас, хотя находился в сознании. Мои колени подогнулись, и я рухнул на ледяную плитку. Мир вокруг поплыл, цвета смешались в безумном калейдоскопе образов. Звуки превратились в невнятный гул, словно я погрузился под воду. Последнее, что я увидел, это неясную фигуру, несущуюся ко мне.

Темнота забрала меня с собой. Спасла от бесчисленного количества обра… Внезапно передо мной появилась картинка. Чёткая, яркая, будто я видел её не со стороны, а был непосредственным участником событий. Я бежал по зелёной траве, она щекотала босые ступни, солнышко ласково пригревало макушку. Впереди заросший камышом пруд.

— Пацаны! Айда за мной! — закричал парнишка лет семи с веснушками на носу.

Он обогнал меня и со всего разбега ухнул в тёмные воды пруда. За ним последовали ещё трое. Я же почему-то стоял на берегу и смотрел на то, как ребята плещутся.

— Санька! Чё замер? Иди к нам! Вода — как парное молоко! — позвал меня веснушчатый.

По моему телу прокатились мурашки, а в голове появилось чёткое осознание: «Я не умею плавать».

— Коль, давайте быстрее. Нас мамка ждёт. Заругает ведь, — вырвались из моих уст слова, но голос явно был чужим.

— Да нормально всё! Щас я тебе ракушку достану, смотри! — парнишка подмигнул мне и нырнул, скрывшись под водой.

Пока Кольки не было, ребята плескались, смеялись, а после поняли, что паренька нет слишком долго. Внезапно на поверхности показались огромные пузыри воздуха.

— Колька! Колька! Всплывай! Колька! — заголосил я, дрожа всем телом.

Один из мальчишек нырнул за моим братом, потом ещё, и ещё один. Спустя десять секунд троица вынырнула с паникой на лицах.

— Санька! Зови взрослых! Колька в сетях запутался! Живо! — взвизгнул один из парней, и я побежал.

Образ оборвался так же резко, как появился. Но спустя мгновение появился новый. Я седой старик, сижу у окна, курю и смотрю в собственное отражение. Позади меня сын, собирает вещи.

— Толик, сидел бы ты дома. У нас хозяйство, жена у тебя на сносях. Куда тебя черти понесли?

— Бать. Ты же знаешь, что я всегда хотел стать гвардейцем. А у Императора-батеньки нынче недобор. Спасибо китайчатам. Устроили резню на границе и подарили мне шанс проявить себя, — отозвался Толик, продолжая собирать вещи.

— Проявить себя можно и в других делах. Не обязательно головы рубить, — философски произнёс я.

— Всё будет хорошо, бать. Вернусь, хату новую тебе построю. С банькой, машину куплю, Лажа 2077, ты ж о ней всегда мечтал.

— Толь, да нахрен мне этот металлолом нужен? Я хочу, чтоб ты живой и здоровый был, — буркнул я, затянувшись сигаретой так, что кашель сам собой вырвался из лёгких.

— Всё будет, бать. Ты ещё будешь мной гордиться, — произнёс Толик и обнял меня со спины.

Картинка сменилась. Теперь я видел старика со стороны. Он стоял у гроба сына и бил кулаком по закрытой крышке.

— Толька! Толька, твою мать! Ты же обещал, что всё будет хорошо! Я дурак старый! Надо было тебе руки заломить за спину и в подвале запереть! Толька-а-а! — скорбно взвыл старик.

И снова смена плана. Я опять видел глазами старика. Он стоял в строю и принимал присягу, вступая в ряды Имперской гвардии. Старику пришлось бросить привычный уклад жизни ради того, чтобы внук и жена сына могли есть досыта и спать под крышей. Ведь теперь в семье был лишь один кормилец — старый, седой, разбитый, с кучей сожалений.

Появился новый образ. Я кудрявый рыжий юнец, сижу с книжкой на подоконнике. За окном уже темно, но мне плевать. Фонарик светит, вырывая