Кречет. Первый очаг - Эльхан Аскеров

– Это верно, болты чистить надобно, – устало кивнул Беломир.

Пока шёл бой, он не обращал внимания на напряжение и беготню, а теперь постепенно начала наваливаться усталость. Так что совет казака был в самый раз.

– Сколько с добычи в казну станичную отдать надобно? – вспомнив, уточнил он.

– А сколь не жалко, – отмахнулся Григорий. – Всё одно податей мы не платим, так что деньги те на зерно, да на ещё какое дело пойдут.

– Добре, – задумчиво кивнул парень.

Они добрались до его подворья, и Беломир, разгрузив коней и сняв с них перемётные сумы, снова принялся осматривать негаданную добычу. Но на этот раз только жеребцов.

– Чего задумал? – поинтересовался Григорий, глядя на него.

– Думаю, какого из них тому казаку отдать, что указал, куда убежали, – пояснил парень.

– Вот за этого сорок монет серебром смело проси. А этот в три десятка встанет. А вот кобылку лучше придержи. Скотина молодая, здоровая, приплод добрый будет, – ответил казак, указывая на каждую лошадь в отдельности.

– Значит, этого и отдам, – кивнул парень, отводя в сторону жеребца подороже.

– Вот так просто и отдашь? – выгнул казак бровь.

– Доброму вою, за помощь да за честность, – решительно кивнул парень. – Сам слышал, у него-то конь уже старый.

– Любо, – одобрительно кивнул Григорий в ответ. – Пошли, покажу, где живёт. Признаться, я уж хотел тебя просить второго коня вдове отдать, а тут вон оно как, – неожиданно признался он.

– Так давай отдадим, – остановившись, ответил Беломир. – Ну куда мне столько? Мой, под седло, заводной, да кобылка эта, и хватит.

– Ты хозяин, твоё слово, – помолчав, тихо ответил казак. – Но ты на том деньги теряешь.

– Я и без того хорошо взял, – отмахнулся Беломир. – Серебро есть не станешь, да и на себя его не наденешь. А станичникам помочь – святое. Одним миром живём.

– Молодца, казак, – рассмеявшись, от души хлопнул его по плечу Григорий.

Прихватив обоих жеребцов, напарники вышли на улицу и направились к дому вдовы. Григорий, грохнув кулаком в ворота, вызвал хозяйку и, кивая на парня, с усмешкой буркнул:

– До тебя, Марфа.

– Чегось? – моментально насторожилась молодая женщина лет тридцати пяти, поворачиваясь к Беломиру.

– Тут слух был, что тебе конь потребен. Вот, держи, – коротко улыбнулся парень, протягивая ей повод.

– Ой, да как же это? – растерянно заохала женщина.

– Бери, Марфа, бери. От сердца казак отдаёт, – оборвал её причитания Григорий. – У тебя деток трое, так хоть теперь проще их кормить будет.

Понимая, что спор этот может длиться до бесконечности, Беломир просто сунул кожаный ремень женщине в руку и, забрав второго жеребца, двинулся дальше. Нужного бойца они нашли на его дворе. Обнявшись с женой, тот что-то с улыбкой рассказывал двум мальчишкам-погодкам. Увидев приятелей, казак насторожился и, осторожно отодвинув от себя жену, быстро подошёл к воротам.

– Держи, друже, – протянул ему Беломир повод.

– Благодарствуй, казак, да только я вот так сразу купить его не смогу, – чуть смутившись, нехотя признался боец.

– И не надо. Лучше сынам вон гостинцев купи, – усмехнулся в ответ парень. – Подарок это мой тебе. За помощь. Я ж про коней и не знал.

– Такой конь монет в сорок встанет, – обходя животину, высказался казак.

– А жизнь станичника во сколь встать может? – усмехнулся Беломир. – Бери, не сомневайся. Даст род, и ты чем выручишь.

– Спаси бог, Беломир, – беря повод, поклонился боец, заметив утвердительный кивок характерника.

⁂

Что происходило в горах и была ли вообще хоть какая-то драка, Беломир так и не понял. Во всяком случае, за прошедшие полтора месяца с момента начала этих действий на станицу нападали ещё дважды. Но оба раза станичникам удавалось отбиться. Во второй раз пришлось снова применить тюфяк, и степнякам этого, похоже, хватило, чтобы оставить поселение в покое.

Не сдержав любопытства, Беломир упросил Серко показать ему это чудо-орудие и примерно полчаса обнюхивал его со всех сторон, пытаясь понять, как эта штука не развалилась ещё на первом выстреле. Как выяснилось, сделано это чудище было, ни много ни мало, из дубового ствола, обёрнутого слоями войлока и стянутого металлическими обручами. Примерно так, как набивают обручи на бочки.

Растерянно почесав в затылке, Беломир ещё раз заглянул в ствол и, хмыкнув, недоумённо спросил:

– А чего из бронзы его не отлили?

– Мастеров таких не было, – вздохнул Григорий.

– А Векша? – продолжал недоумевать парень.

– И где прикажешь столько бронзы брать? – поддел его казак.

– Ну, на один-то ствол можно было купить. К тому же и лафет ей толковый придумать, а то с этого стрелять, только судьбу пытать. Не приведи род, разорвётся, стрелки костей не соберут.

– И ты уже знаешь, как его сделать? – подобрался Григорий.

– Подумать надобно, – сдержавшись, проворчал Беломир, отлично понимая, что и без того уже слишком сильно выбивается из общего ряда местных жителей.

Высказывание его о лафете получилось не на пустом месте. Сейчас тюфяк для стрельбы устанавливали на деревянные ко́злы, сколоченные из толстых брусьев, и, судя по их виду, подобное сооружение местным артиллеристам приходилось изготавливать после каждой пальбы, новое. Да и переносили всё это добро на себе, а не катали на колёсах.

– А зелье огненное где берёте? – задал Беломир очередной вопрос.

– Иной раз покупаем, а иной раз приходится и самим делать. Да только когда сами, плохо выходит, – в очередной раз вздохнул Григорий.

– Выходит, на торгу серы и ямчуги запросто купить можно? – удивился парень.

– Можно, ежели знаешь, у кого есть, – задумчиво кивнул казак, разглядывая парня непонятным взглядом. – А ты никак знаешь, как то зелье сделать?

– Читал, – коротко кивнул Беломир, понимая, что уже раскрылся. – У ханьцев то зелье часто пользуют, на праздниках, – на всякий случай пояснил он.

– Пошли, – чуть подумав, решительно скомандовал казак.

Напарники вышли из сарая, где хранили тюфяк, и направились к дому Серко. Войдя на подворье, казак с ходу направился в сарай. Откинув крышку одного ларя, он достал из него чугунок литров на пять и, отдав его парню, направился к другому ларю. Из этого ларя он достал ещё один чугунок и, жестом позвав парня за собой, прошёл в дом. Поставив всё принесённое на стол, казак жестом указал парню на тару и, присаживаясь, попросил:

– Покажи, как делать станешь.

Сняв с чугунков крышки, Беломир с удивлением увидел в них серу и ямчугу, как тут называли селитру. Оглядевшись, он молча подошёл к печке и, открыв заслонку, принялся выбирать из неё угольки. Насколько сам Беломир помнил, для чёрного пороха лучше всего подходил берёзовый уголь, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Собрав примерно пару горстей, парень вернулся к столу и, ссыпав собранное в одну из крышек, задумчиво проворчал, внимательно осматриваясь:

– Ступа нужна. Всё это в порошок стереть надобно.

Поднявшись, Григорий ушёл за печку и, погремев там чем-то несколько минут, вернулся обратно с каменной ступкой в руке. Одобрительно кивнув, Беломир на глаз отмерил серы и, растолкав её в муку, ссыпал на поданную тарелку. Селитры он взял примерно в три раза больше. Превратив её в порошок, он ссыпал ямчугу на серу и взялся за уголь. Его было примерно столько же, сколько серы. Приметив на полке плошку с маслом, парень сам взял её и, постепенно добавляя жидкости, принялся превращать смесь в однородную массу.

Взяв какую-то тряпку, Беломир размазал полученную смесь по ткани и, накрыв всё это второй половиной тряпки, принялся отжимать её при помощи обычной скалки. Словно тесто катал. Убедившись, что все излишки масла впитались в тряпку, парень аккуратно стряхнул полученную смесь на чистую тарелку и, чуть пожав плечами, выдохнул:

– Ну, как-то так. Ещё бы высушить её как следует, но на то время нужно.

– Пошли, – скомандовал Григорий, хватая тарелку и устремляясь во двор.

Поставив тарелку посреди двора, казак быстро оторвал от полена длинную щепку и, достав из сумки кресало, в очередной раз скомандовал:

– Помогай.

Пока