Хозяин антимагии #6 - Миф Базаров

Соня горько усмехнулась. Её взгляд скользнул за мою спину, вглубь вагона. Я обернулся и увидел в дверях спальни Ольгу. Она стояла, закутавшись в простыню.

Соня задержала на ней взгляд, и в глазах мелькнуло что-то неуловимое… Боль? Ревность? Затем Романова снова посмотрела на меня.

Соня была заложницей собственного происхождения: я понял, что вся язвительность, всё ледяное презрение — это всего лишь щит. Щит от отчаяния.

— Соня, — произнёс я мягко. — Что вы на самом деле хотите? Зачем вы пришли сюда?

Девушка смотрела на меня, её грудь тяжело вздымалась. Казалось, вот-вот она взорвётся — криком или слезами. Но вместо этого Романова сделала резкий шаг вперёд.

— Я пришла… — начала Соня, и её голос на мгновение сорвался, но она с силой выдохнула. — Хочу участвовать в «Величайшей охоте». Включи меня в команду одного из дирижаблей.

Такого поворота я не ожидал.

— Зачем это вам? — искренне удивился я. — Императорской дочери, которая и без того находится в непростой ситуации. Ведь на одном из этих кораблей будет князь Горчаков. Ваш бывший жених. Вы хотите устроить ему представление на глазах у всей империи?

— Именно поэтому! — страстно прошептала она. — Чтобы все они увидели! Чтобы он увидел! Чтобы мой отец наконец понял! Я не вещь, не пешка в его политических играх! Я не буду сидеть сложа руки, пока решается моя судьба. Если я должна сражаться за своё место в этом мире, я буду сражаться. И пусть видят, что я обладаю большей храбростью и силой, чем он! Я докажу, что чего-то стою не как придаток к титулу, а сама по себе!

Я покачал головой, и в глазах Сони тут же вспыхнула ярость.

Желание доказать свою ценность, вырваться из клетки условностей, пусть даже ценой собственной жизни. Это было благородно. И безрассудно до умопомрачения.

— Нет, Соня. Не могу этого позволить.

— Почему⁈ — её голос снова сорвался на крик. — Я сильный маг! Я инквизитор! Я…

— Вы — дочь Императора! — жёстко перебил девушку. — Ваша гибель на этой операции, даже если вы проявите чудеса героизма, будет использована против вашего отца, против Дмитрия, против меня. Это политический риск, на который я пойти не могу. Ваше место не на линии огня, а там, где ваши ум и воля могут принести реальную пользу. Не на поле брани, а за его пределами.

Она смотрела на меня с таким немым обвинением, словно я только что вынес смертный приговор.

— Я ненавижу вас, Пестов, — прошипела девушка. — Вы все одинаковы. Вы все строите свои клетки и называете их заботой или политической необходимостью.

Она резко развернулась и, не сказав больше ни слова, вылетела из вагона, с силой захлопнув дверь.

Через мгновение снаружи донёсся сдавленный, полный ярости крик, в котором я разобрал лишь обрывки проклятий:

— Чтоб ты провалился… в своих интригах… никогда не прощу!

Стоял, глядя на захлопнувшуюся дверь, и чувствовал, как тяжёлый груз ложится на меня.

Я был прав. Разумно, логично, политически грамотно. Но я только что оттолкнул человека, который в отчаянии просил о помощи. И превратил обиженную девушку в смертельно оскорблённого врага.

От Сони Романовой, обладающей властью инквизитора и яростью униженной женщины, теперь можно ожидать чего угодно. И это «что угодно» грозило обернуться серьёзными неприятностями в самый неподходящий момент.

Глава 15

Идеально выверенный график, расписанный мной по минутам, соблюдался ровно до того момента, когда первый дирижабль должен был отдать швартовые. То, что началось потом, было идеальным примером столкновения теории с практикой.

Запланированный на шесть утра старт превратился в фикцию к шести пятнадцати, когда на «Мороси» забарахлил один из магических конденсаторов, питавших навигационные огни.

Мелочь?

В теории — да. Но на практике протоколы безопасности, подписанные мной же, требовали исправности всех систем. Пришлось ждать.

Я стоял на капитанском мостике «Гордости графа», сжимая в руках серебряный циферблат карманных часов. Стрелки указывали не время, а на артиллерийский погреб — место с самой высокой концентрацией антимагического вещества на дирижабле. Именно там хранились созданные мной антимагические бомбы.

Опять перевёл взгляд на суету на причале.

Внутри всё закипало. Мой современный, вышколенный планированием ум кричал о неэффективности, о потерянном времени, о том, что каждая минута задержки — это отсрочка начала операции в седьмом кольце.

Спокойно, Кирилл! Ты же учёный. Ты знаешь закон Мёрфи.

Любая сложная система имеет тенденцию к энтропии. А четыре дирижабля — это очень сложная система.

Следом выяснилось, что на «Грозу» не погрузили полный запас пресной воды — банальная халатность кока. Ещё сорок минут. Потом какой-то чиновник из портовой администрации потребовал лично проверить что-то.

Цеппелин, уже багровый от ярости, едва не запустил в него подзорной трубой.

К девяти утра я был похож на вулкан, готовый вот-вот извергнуться. Мои пальцы барабанили по поручню мостика, выбивая нервную дробь.

— Нервы сдают, ваше сиятельство? — рядом раздался спокойный голос Евгения Павлова. Бывалый путешественник опирался на перила, с интересом наблюдая за финальными приготовлениями.

— Нет, Евгений Константинович, — я с силой щёлкнул крышкой часов. — Тестирую на прочность собственную теорию управления. Пока что практика её бьёт по всем фронтам.

— Ничего необычного, — пожал он плечами. — Первый поход большого соединения. Мелочи будут вылезать ещё не раз. Главное, что мы стартуем. В моей практике были экспедиции, которые задерживались на сутки из-за того, что кто-то забыл любимый чайник.

Эти слова подействовали как успокоительное. Павлов был прав. Перфекционизм это роскошь, которую я сейчас не мог себе позволить. Важен был результат, то есть вылет.

И он состоялся. В девять семнадцать утра мощный бас гудка «Гордости графа» разрезал утреннюю тишину «Сегежи».

Исполинский корпус моего флагмана, освобождённый от пут, дрогнул и плавно, словно нехотя, начал набирать высоту.

За ним, выстроившись в кильватерную колонну, поднимались три новичка — «Гроза», «Ливень» и «Морось». Три исполинских корабля, воплощение моей воли и гения инженеров.

Несмотря на раздражение от задержки, в груди защемило от гордости. Это был мой флот. Моё оружие против надвигающегося хаоса.

Как только строй сформировался, я отдал первую команду через магический коммуникатор, рупоры которого были установлены на всех кораблях.

— Капитанам эскадры! Курс на Синибирск! Сохранять строй! Держать дистанцию!

Мы легли на курс.

Я перебирал список потенциальных проблем. Самым слабым звеном в экспедиции пока была «Морось». Но Черепанов остался на её борту, чтобы оперативно устранять любые технические возгорания.

На всякий случай я распорядился снабдить каждый дирижабль дополнительными свитками телепортации, если кому-то придётся экстренно покинуть