Марргаст - Анна Чайка

плавала на поверхности, но я не мог ее ухватить. – Я должен прятаться в этом доме. Чем он безопаснее других? Тут нет мужчин и дети выглядят немного иначе, чем те, что бегают снаружи. Отличия, отличия…»

Нужно было постараться припомнить, что во внешности старосты смутило меня при встрече. Ничего особенного, незатейливый наряд: льняная рубаха с закрытым воротом, штаны да шапка из лоскутов.

На всех мужиках были шапки. Местные выглядели весьма неряшливо, особенно мужчины: таскали какое‐то рванье, закутавшись в него по самые уши. Из-за висящего в воздухе зноя такая одежда выглядела крайне неуместно.

По щеке скользнуло что‐то тонкое, гладкое, в редких волосках.

Я вскочил и принялся брезгливо утираться, а Никон с хохотом побежал к матери, на ходу подтянув штаны. Его шутка сбила изначальный настрой. Наверное, хотел пощекотать меня крысиным хвостом, но почему при этом за портки держался?

Я повернулся и встретился взглядом со вдовой, застывшей в проеме.

– Тебе что‐то почудилось, дорогой? – настороженно спросила Саянка, прикрыв проход в главную комнату, где бегало потомство.

Я опустил ладонь и на ощупь нашел разрезы на своем плаще в том месте, где его давеча схватила малышка.

– Нет. Не почудилось.

Затем я сделал короткий шаг вперед. Женщина попятилась.

– Они не виноваты. Такой только младший!

Картина сложилась, стоило только найти недостающие кусочки. Теперь стало понятно, почему Северянин приказал спрятаться: здесь наши умения оказались бесполезны. У нас не было оружия для сражения с подобным чудищем.

Саянка попыталась меня остановить, схватившись за нож для разделки мяса, закричала, что сделала это, чтобы выжить, ведь они не могли иначе.

Но куда слабой женщине, истощенной издевательствами, было справиться с обученным смагом? Я запихнул ее в комнату к детям, привалил дверь скамьей и выскочил на улицу, попытавшись сориентироваться, где найти товарищей. Не найдя Радогоста на месте, я с ужасом вспомнил про дом старосты. Его могли позвать туда!

В надежде на то, что еще не слишком поздно, я бросился бежать. Перескочив через несколько ступеней крыльца, ворвался в убранную светлую гостинку Миты. На полу, в самом ее центре, засыхали пятна крови.

«Сварог, помилуй… Теперь ясно, почему они взяли к себе Тимаша», – понял я. Самого сильного из нас требовалось убрать первым.

Отыскать тело удалось прежде, чем собравшиеся на совет жители успели меня остановить. Труп отволокли в клеть и оставили за шкафом, даже не удосужившись прикрыть чем‐нибудь для приличия. Глотка звероподобного смага была вспорота сильнее подкладки моего плаща.

– Один, только один, – прошептал я с кощунственным облегчением: до остальных пока не добрались.

Четверо мужчин тем временем аккуратно преградили выход из избы. Видимо, все понимали, что отпираться бессмысленно. Я достал секиру. Плохое оружие против живых, но не использовать же взрывной шар в закрытом помещении.

Мита продолжал сидеть за столом, гоняя в кружке медовуху.

– Рановато для хмеля, – хрипло заметил я.

– Ты бы слышал его мычание. Как он сопротивлялся! Силен был, аспид! – пригубив напиток, протянул лжестароста. – Ну, как – силен? Для человека…

Враги обступили, а меня одолело шальное возбуждение. Ударом рукояти я сбил шапку с одного из противников, чтобы убедиться в правильности своей догадки. Под головным убором житель Соловки скрывал самые настоящие рога. Хохот прорвался из моих уст. А ведь полоумный старик не соврал!

Это оказалась целая деревня искаженцев. Такого даже в сказках не описывали.

Доводилось читать о них, но встретить вживую – никогда. В редких случаях союз человека и нечисти давал потомство: уродливое, сильное, злое. Плоды омерзительной любви называли искаженцами. Их существование не принимал ни один разумный вид; особенно зверствовали люди, считая выродков вестниками мора и слугами Каша.

Дойди до княжеской дружины хотя бы мимолетный слух, участь Соловки была бы решена. Вот почему здесь не ждали гостей, а леса переполняли редкие существа. Поэтому и пропадали смаги, что лишь подпитывало легенду о кровожадном чудище. Просто местные жители не хотели, чтобы кто‐то увидел их собственные когти, хвосты и чешую.

Возможно, полукровкам удалось собраться толпой и перерезать местных мужиков, заменив их собой во всех смыслах. Соловка идеально подходила для этого. А дальше им оставалось только наслаждаться собственной вседозволенностью.

Меня хорошо натренировали. Я сумел вырубить двоих, прежде чем пропустил удар. Сила, с которой искаженец швырнул меня об стену, могла выбить дух из тела. Они были гораздо сильнее.

Последней надеждой стала бомбочка. Вытащив ее, я без замаха забросил глиняную болванку в толпу искаженцев. Поверхность раскололась об пол, выплюнув струйку белесого дыма.

– Ах вы безрукие…

Удар Миты в висок погасил свет прежде, чем я успел вслух выругаться насчет качества работы наших мастеров.

Глава двенадцатая

Смаг не должен причинять людям вред.

Это идет вразрез с учением Базилеса.

Но если необходимо, он вправе выбрать

наименьшее из зол. И свою жизнь…

Дневник смага Тувитта

Статуя была обожжена дочерна. Она стояла в углу, безрукая и покосившаяся. В глазах сверкали синие самоцветы: сразу по нескольку штук в каждой глазнице. Деревянный лик божества хоть и почернел от пламени, все же сохранил прекрасные и злые черты. Что‐то подсказывало: статую жгли умышленно.

В этом заключался особый тайный смысл, служивший посланием всем нам.

Богиня то исчезала, то появлялась передо мною, выплывая из мрака, как обычная деревяшка – из воды. Слышался ее голос: ржание, чавканье, треск и ругань, звяканье цепи.

– Что значит упустили остальных? Это наши леса, наши владения, и смаги так просто вас обошли?! – отчего‐то она злилась.

И сама жалобно отвечала:

– Среди них были опытные воины. Сразу что‐то почуяли, сам видел! Но у нас их девка, один из помощников и кони. Смаги точно вернутся!

– Ты не понимаешь, верно? Не понимаешь. Наши жизни, наше потомство и спокойные дни под угрозой, если чужаки приведут за собой остальных! Ты знаешь, что с такими, как мы, делает народ грязи? Люди живьем снимут с тебя шкуру и кинут ее у входа в свое жилище! А тебя засунут в бочку с солью, и каждая рана будет жечь яростью тысячи пчелиных укусов! Из хищников мы превратимся в добычу!

«Какая злобная статуя. – Я даже подивился. – С чего она решила, что из дерева выйдет хороший ковер? Для этого дела лучше брать заморский шелк или овечью шерсть, а иначе не избежать заноз».

– Эй!

Я заворочался.

– Боги! Вставай, ну же!

В лоб прилетел крохотный камень. Я разлепил веки и увидел напротив Лису.

– С добрым утром, спящая царевна, – начав звереть, пропела она и потрясла цепью на руке.

Мы оказались в плену у искаженцев. Я