Надежда. Адаптация - Алевтина Афанасьева

лавочку, двумя руками держа пса за ошейник. Рэм с неясной тревогой наблюдал за перемещениями Нади. Она замедлила шаг около дверей, у которых валялись разбросанные игрушки, кубики, детали конструктора и сухие макароны.

Вонь становилась всё более тошнотворной. Надя перебирала в уме жуткие варианты, готовясь к худшему, но увиденное всё равно шокировало. За заляпанными стёклами в грязной спальне находились дети. Бледные, они сидели на кроватях, прижимаясь друг к другу, словно замёрзшие воробушки. Другие в пижамах лежали на полу, неподвижные, будто мёртвые. Кто-то забился под кровать, а некоторые забрались в шкафчики для одежды, закутавшись в одеяла.

Часть кроватей пустовала — на них были навалены экскременты. По их цвету становилось ясно, что у многих детей понос. До краёв переполненные ночные горшки расположились вдоль стены, часть была опрокинута. Кто-то набросил поверх них одеяло, чтобы прикрыть, и оно впитало в себя часть нечистот.

Среди грязи и дерьма валялись обёртки конфет и шоколада, виднелась рассыпанная гречка. Один из ребят вдруг поднялся, встал у кровати и начал раскачиваться взад-вперёд. Тщедушное тельце в одних трусиках совершало странные движения — будто подвластное ветру, наклонялось вперёд всем туловищем, а после так же мерно и ровно — обратно. Когда он проделал это несколько раз, к нему присоединился сосед, а потом по цепочке и все остальные. Через минуту все дети в спальне стояли, дружно покачиваясь, словно роща в ураган. С безэмоциональными лицами они совершали эти движения так слаженно, что синхронистки водного плавания им бы позавидовали.

Зрелище заставило Надю напрячься, у неё сбилось дыхание. Она представляла что угодно, но это… Зрелище необъяснимое, противоестественное, находящееся за гранью понимания. Как забытый древний ритуал, смысл которого знал только узкий круг посвящённых.

Закрыв ладонью рот, девушка продолжила заворожено смотреть. Надя не хотела признаваться, что испугалась. Она уже была готова как можно быстрее сбежать из детского сада. Медленно начала отступать, чтобы дети не заметили.

Первый прилив ужаса прошёл, мозг постепенно включался в работу. Она пыталась найти разумное объяснение происходящему. Возможно, дети могли так себя вести после пережитых стрессов. Копировали поведение, становясь роднее и ближе друг другу. Будто это и было их единственной защитой. Если взрослые сходили с ума, что говорить о брошенных детях?

Когда через пару шагов Надя наступила на пластмассового солдатика, то едва сдержалась, чтобы не выругаться. От напряжения сразу взмокла спина, а на висках выступила испарина. Вокруг повисла звонкая тишина, ещё более глубокая, чем та, что встретила их здесь.

Дети разом замерли и обернулись. Медленно, поочередно, как будто сложный инопланетный организм, подчинённый единому ритму, вытянули головы из одеял. Потом так же дружно сфокусировали взгляды из пустоты прямиком на Наде. Её появление включило у них внутри механизм, отвечающий за спасение: рядом оказался взрослый, который мог помочь.

Несколько мгновений в тишине Надя и дети смотрели друг на друга. Девушка боялась даже вдохнуть, не то что пошевелиться. Они начали подниматься с мест и направились к дверям, по пути теряя одеяла и звучно шаркая ногами в стоптанных тапочках, наступая на фекалии и еду. Некоторые были совершенно голыми, на других оставались лишь трусы или майки. Все вместе они протягивали к ней руки. Пространство ожило, наполнившись всхлипами.

Ужас сменился растерянностью, сердце предательски заныло. Девушка замерла, едва не заплакав. Что за бессердечные люди оставили таких маленьких детей без присмотра в пустом городе? Это чья-то халатность или так вышло неспроста?

Мысль заставила встрепенуться. Надя сделала то, что велел холодный разум. Закрыла двери в спальню, сунув между ручек швабру. Прежде всего, нужно было убедиться, что дети не опасны.

Из-за стекла на Надю смотрели влажные от слёз глаза — так смотрят бездомные животные на человека, ожидая помощи: молча, со страхом, но с огромной верой и желанием жить. Разновозрастные мальчики и девочки, бледные, с впавшими щеками и перепачканными лицами толпились у двери. Некоторые прислонялись к стеклу, другие — протягивали ладошки. Она всматривалась в лица, стараясь угадать, что они пережили — на каждом остался отпечаток страданий. Признаков нежити не было заметно — дети как дети. Со ссадинами и болячками, зелёнкой на коленках, развязанными бантами. Истощённые и немытые, но всё-таки дети. Хотелось узнать их судьбы, отогреть, вкусно накормить. Детские взгляды затягивали в воронку, умоляли шагнуть к ним. Вынести это было непросто. «Помоги нам! — бился внутри головы их шёпот. — Помоги, нам здесь плохо! Помоги, ты можешь!» Рука Нади дрогнула и потянулась к швабре, намереваясь вытащить её.

— Кто это там? — раздался за спиной голос Тани. На фоне шепчущей тишины, обступающей девушку, голос показался звонким. Словно пение синицы солнечным весенним днём.

Надя отшатнулась и резко отдёрнула руку от двери. Обернулась, приходя в себя:

— Я же велела тебе сидеть там! Ждать! — произнесла она резче, чем хотела, хотя внутри была рада появлению Тани. — Зачем пришла?

— Ой, какие они… Какие-то не такие, — едва слышно произнесла девочка, замирая.

Насторожённо переводя взгляд с одного ребёнка на другого, Таня заметно дрожала всем телом. Потом не выдержала и спряталась за спину Нади. Девушка ощутила растерянность и смущение перед ней, как будто её застукали на месте преступления.

— Не думаю, что они могут навредить. Сидят тут голодные.

— Просто так нельзя забыть столько детей! — девочка помотала головой и потянула Надю за куртку назад по коридору. — Пошли!

— Куда ты снова тащишь меня?

— Идём отсюда!

— Я хочу помочь! Мне надо! — девушка ощущала сильную необходимость сделать что-то для брошенных ребятишек. Её тянуло к ним будто магнитом, и лишь присутствие Тани разрушало возникшую меж ними магию притяжения.

— Ты помочь мне первой обещала! Вот давай!

— Их тоже кто-то ждёт! Мы здесь и они здесь. Разве мы не должны помочь им?

— Нет! Я первая просила тебя!

Надя посмотрела на девочку, на овчарку, по-прежнему сидящую на отдалении. Может, был резон в Таниных страхах. Зачем нужно было запирать столько детей? Здесь не один и не два ребёнка, которые могли перепугаться во время эвакуации и спрятаться. Здесь остались разновозрастные, многие из которых ходили в сад последний год перед школой. И уж они-то точно не потерялись бы, а значит, причина была в чём-то ином.

Надя сдалась, начала пятиться, увлекая за собой Таню. Дети неотрывно следили за их перемещениями, не моргая, не желая выпускать из вида. Неожиданно один заревел в голос:

— Тётя! Не уходите! — по его лицу полились крупные слёзы.

— Выпустите! Где мама? Тётя помогите! — начали следом голосить остальные, подвывая и речитативом повторяя слова.

— Тётя! Не уходите! Тётя!

— Где мама?! Мама моя, мамочка! Забери меня домой!

— Тётя,