Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

— Тоже умерли?

– Насколько я знаю, они живы, но не хотят меня видеть.

Филипп насторожил уши. Это что-то новенькое!

- Ты что-то натворила?

– Да, Липа, – улыбнулась она грустной улыбкой. — Полюбила не того человека. Захотела родить тебя... А они были против.

– Почему это, мама? – возмутился парень.

Что за дед с бабушкой, которые не хотят родного внука?

— Они считали, что твой отец не пара мне, поэтому мы не можем быть вместе. А я решила иначе и сбежала с ним. Твои дед и баба даже не знают, где мы живем, и что у них есть внук Филипп.

С родственниками ему не везло. Ни сестер, ни братьев, ни тетенок, ни дядюшек, ни бабушек, ни дедушек...

– Почему им не понравился папа?

– Видишь, Липа, – мама взяла букваря и покрутила в руке. — Даже самые умные люди часто судят других по названию. К примеру, есть слово: еврей. Итак, подумает каждый, еврей, иуда, ростовщик, трактирщик, вымогатель, паршивый! Пьет кровь крестных малышей, обворовывает честных людей. Видишь, как оно... Словом, а такую большую тень бросает.

– Почему люди судят по одному слову?

Когда Филипп чем-то интересовался, брался к этому основательно.

— Потому что не нужно задумываться. Так всем жить легче.

– Наша семья – евреи?

– Ты, Липа, еврей, потому что это наследуется по матери, – она легонько коснулась его носа.

– Но мы не вымогатели! - махнул руками Филипп. – Я не жаден. И ты тоже!

— Поэтому и говорю, что не стоит судить других по переплету. Людей нужно читать... Как книги, - она протянула букварю. — Но в книгах так много слов, что людям проще судить по цвету обложки или по названию.

– Мама, я буду читать, – Филипп выхватил букваря и пообещал: – Я научусь!

— Ты прочтешь много разных книг, сынок. Они помогают понимать других и самого себя... Если бы я не читала, жизнь моя сложилась бы иначе...

…Скольких Сонгосон он уничтожил? Сколько еще удастся?

Многочисленные раны покрывают с головы до ног, кровят и болят. Усилием воли он отвергает боль и пронзает кого-то отобранным копьем. Ротище трескает, противник падает. Он льет другого обломком, сбивает маску, под ней кричит от ужаса юноша, его челюсти срывают с него лицо. Это за пробитые черепа на колу посреди дороги! Вокруг крик и насилие, он не понимает ни слова. Он убивает: только этого и нужно...

…Убегая от охваченного пожаром родительского дома, Филипп размышлял: может, баба и дедо были правы? Ведь отец потерял маму! Однако она сделала свой выбор — и была счастлива.

Он тоже сделал выбор, что начался с побега и сожжения дома, а продолжился скобами на чересе и волчьей тропинке — и тоже был счастлив. Хотя нечасто, небольшими вспышками, но был!

... Потасовка длится несколько минут, которые кажутся часами. Мех проник кровью, собственной и чужой. Когти сломано, мышцы не слушаются. Он дошел до предела.

Какую жизнь он прожил? Парень из маленькой приморской деревни, ставший рыцарем Серого Ордена. Совершил немало зла, предотвратил немалое зло. Имел друзей, имел любимую. Все повороты на этой тропе он избрал сам. Вот и результат... Так странно вместить годы в несколько предложений.

От палаток мчатся подкрепления, но они опоздали — раны уже не закрываются, жизнь уходит. Сонгосоны замечают его слабость, шумят, ободряют себя, засыпают ударами копий. Осталось недолго.

Умоляют и дрожат только трусы низменности...

Все прекращает взрыв. Ударом жгучего молота по телу, яркой вспышкой по глазам. Все смолкло. Пахнет паленым. Мокрая от крови брусчатка. Перед глазами расплескалось глубокое звездное небо. Какое прекрасное зрелище!

Нищеты не сторонись...

Изорванные Сонгосоны лежат вокруг него. Щезник сумел! Итак, все было не зря. Его жизнь, его смерть... Все не зря.

А вы, братия, живите! Живите и вспоминайте меня.

Твердый будь, как с крика...

Жжет внутри. Жжет снаружи. Клепсидра опустела.

С недолей...

Выдох. Нет сил вдохнуть.

С нет...

С недолей соревнуйся, как вся родная моя. Страдай без жалоб, борись и молча умри, как я.

Я соскучился, друг.

Нам осталось несколько ударов сердца.

Покажи мне маму... И Майю.

Мама в венке из цветущего ковыля и ромашек идет по берегу моря, низ юбки белый от соли. Рядом с ней, в таком же венке, шагает Майя. Женщины смеются, гуляют по мокрому песку, а тихие волны от нечего делать слизывают их следы. На ослепительной воде качаются челноки, жжет летнее солнце, ветер орошает лицо солеными брызгами.

Филипп счастливо улыбается. Мама и Майя замечают его, вместе машут руками, зовут к себе, он бежит к ним. Где-то вдали порождается песня, тоскливая и прекрасная. Громнеет, распространяется, охватывает все вокруг, пока остальные звуки не исчезают.

И приходит тьма.

Глава 3

 Испытание, очередное испытание Его! В безграничной мудрости Он проверяет непоколебимость веры и ожесточенную решимость рабов своих. Трудный путь праведника! Малодушные сломаются, уйдут с пустыми глазами, и достойные одолели злый час и получат вознаграждение выше всяких земных наслаждений. Зерна от плевел!

Отто остановился на обочине, взмахом руки указал, чтобы отряд продолжал марш. Руслан с готовностью занял место во главе колонны. Вот чья вера непоколебима! Отто гордился будущим преемником. Руслан нес тяжелое знамя божьих воинов, презрев командорскую привилегию переложить безрадостную рутину на плечи подчиненного. Запыленный флаг вяло покачивался на душном безветрии. За командором шли борзые, и, в отличие от Руслана, вид они выглядели безрадостными. Никакой застегнутой униформы, некоторые умники накинули мундиры прямо на потные тела, а Илько с Лаврином вообще топали голыми по пояс. Ружья несли кое-как. Уставшие лица прильнули пылью. Отто размышлял, стоит ли остановить отряд, сделать замечания, призывать к порядку, но решил, что сейчас не самое лучшее время для строгой дисциплины. Сам страдал от летней жары не меньше других - солнце пропекало черный костюм, рубашка насквозь промокла, влажный воротничок натирал шею, но, несмотря на неприятности, Отто была застегнута до последней пуговицы, а широкополая шляпа не оставляла мокрой головы - грандмей. Но никто на Шварца не смотрел: борзые уставились под ноги, шагали вяло, не сохраняя даже видимость строя, а за ними трюхали ослы со снарядом и припасами.

Отто посмотрел на отряд сзади. Мадонна милосердная! Настоящий сброд... Недаром их сторонились путники — борзые напоминали банду немытых дезертиров, а не надменных божьих воинов. Шварц коснулся горячего