Не в этот раз - Максим Владимов

в принципе, навидался. Эти даже ещё поживее выглядят, чем некоторые попадавшиеся на моём пути экспонаты, особенно, самого просителя взять если, Дюша — пока лошадка тёмная… И учебники мне никакие действительно не нужны — уж такого-то плана задачи я способен генерировать из головы бесконечно, да и объяснять тоже могу по-разному. Пока не дойдёт.

— А срок вам обозначили какой-то?

Оба обречённо кивнули, но ответил только Миха:

— Конец этой четверти.

Я присвистнул:

— Так это что, две недели осталось, получается?

Видимо, выражение моего лица ему не понравилось, поскольку он зачастил:

— Это не всё сразу надо, нам только «малую контрольную» обещали дать в этой четверти, всё остальное — до конца года терпит! У нас пример контроши есть, там определение и сравнение только. Остальное потом!

Я, признаться, выдохнул — и они со мной вместе тоже. А Дюша спросил гулким басом:

— А что, за две недели никак всё не выучить?

Я пожал плечами.

— Как тебе сказать… кому-то и двух часов хватит. В смысле, выучить-то можно. Но уж если вам такие ультиматумы ставят… да и вы же, говорите, уже занимались? Сами или с кем-то?

— Ага, — кивнул Миха, — с Иркой. Это отличница из нашего класса, комсомолка, едрён батон. Ещё хуже объясняет, чем Любочка.

— Значит, за два часа никак не получится, — безжалостно констатировал я. — Но вот до конца мая — дело другое, должны справиться.

Лица… да что там, уж давайте по правде: довольно-таки бандитские рожи моих визави разгладились. Улыбаются! ну ничего, сейчас я вам…

— Только у меня будут условия! — ну, так и есть: улыбаться-то сразу перестали! — Я буду давать домашние задания. И проверять! Учить там почти нечего, а вот тренироваться придётся усердно. Идёт?

— Забились! — и Дюша, в порыве чувств, так хлопнул меня по плечу, что, наверное, если б не коньки — слетел бы я в сугроб! Но я в коньках, так что, не в этот раз.

Глава 13

Утро, сказать прямо, не задалось. Как-то так вышло, что с вчерашними компаньонами по конькам я пересёкся в холле на втором этаже — уже это выглядело странновато, обычно мы встречаемся в классе. Но на этот раз Джон с Осиной и пара примкнувших к ним пацанов из параллельных дожидались меня в коридоре. Именно дожидались, и именно меня. Общаться не хотелось совершенно, кинул короткое «привет» и собирался пройти мимо них в класс, но не тут-то было:

— Поделиться не желаешь? — Джон не посчитал нужным поздороваться даже.

Тон его был довольно резким, выражение на лице… непонятное, но с пожеланием доброго дня никак не спутаешь. Осина смотрит напряжённо, а остальные и вовсе потупились — видно, что им вся эта ситуация не по нутру. Мне — тоже, но вопрос задан.

— Смотря чем поделиться. Впрочем… неважно. Ничем делиться не хочу. Да и надо ли? Не всё ли вам равно?

— Нет! — даже раньше, чем я договорил, выплюнул Джон. — Ты нас вчера чуть под «заводских» не подставил! Нам твои проблемы не нужны!

Хм. Это вообще-то странно: именно Джону-то, собственно, бояться нечего. Он живёт тут недалеко, в бараке, который стоит ровно через узенькую немощёную дорожку от «центра». Формально к «заводским» он не принадлежит, но все жители этих «пограничных» домов в Центре считаются почти своими. Во всяком случае, они могут спокойно ходить куда вздумается, в любое время.

Осина и оба «статиста» — дело другое: эти живут в хаотичной деревенской застройке, раскинувшейся между Портом и Центром. Это самая старая часть города, ей больше 200 лет, и некоторые дома, говорят, старше самого завода. Там даже улиц, считай, нет (асфальта — так уж точно), деревянные халупы натыканы в полном беспорядке, а местность здорово изрезана двумя оврагами, неожиданно вылезающими из-под земли гранитными валунами размером с дом и речкой под странным названием Малка. Скал выше человеческого роста там, кстати, точно больше десятка, и если знать этот факт, то наименование заречной микрухи «Семь камней» звучит и вовсе смешно, поскольку видимый невооружённым взглядом камень в «камнях» имеется ровно один. И тот по местным меркам и не камень вовсе, а так, камушек. Запнуться хватит, конечно, и расшибиться даже можно, если на велосипеде въехать, к примеру, но вот лезть на него — никакого понта, плёвая задача даже для детсадовца. Остальные, скорее всего, снесли-закопали во время застройки — это если они вообще были.

Район старого города населён преимущественно пенсионерами или около того, детей там очень мало, потому никакой группировки они не образуют, а прибиться к кому-то значимому не позволяет безжалостная наука география. Кстати, кличка моего «друга» Осины именно с географией и связана: он живёт на улице Синей. В единственном доме на шесть семей, который на ней имеется. Когда-то раньше их было три — совершенно одинаковых, но ещё в войну два сгорели, жителям удалось отстоять только самый дальний. Восстанавливать тогда не было возможности, а со временем пожарища заросли, и сейчас там настоящий городской лес, даже грибы есть и брусника по осени. Впрочем, в Старом Городе таких лесов сколько хочешь, через каждые двести метров.

Однако, это всё не относящаяся к делу лирика: мне почему-то кажется, что если кто и мог бы предъявлять претензии, так это я. Правда, мне совершенно не хочется.

— Не нужны, значит не нужны. Я на тебя свои проблемы не взваливаю, помощи не просил раньше, и сейчас не прошу тоже. Тем более, что проблем никаких и нет.

— Как это нет? — недоверчиво переспросил Осина. — Ты ж бегал неделю, пацанов заряжал проверяться?

— Ну вот неделю бегал, а вчера разобрались. Больше не буду, — и хоть и понимаю, что зря, но не удержался: — Да и вам-то какая печаль? Не вас же заряжал. Или полагаешь, кому-то не понравится, что со мной на каток ходили?

Это я наглею немного, конечно. Скользкий намёк… это вот «полагаешь» (трудно отличимое от «боишься») — здорово тонкий лёд, но надоело мне политесы разводить. Или это у меня головокружение от успехов с «заводскими»? На самом деле, Джон в нашей (мелковатой пока) параллели — и сам вполне себе «альфа», свита у него имеется, телосложение подходящее, и быть полноценным «авторитетом» ему не позволяет только неудачное место жительства. Жил бы он в каком-нибудь «районе» — и был бы гопарь похлеще многих. Он и