Не в этот раз - Максим Владимов

Палыч встретил меня улыбкой, но, увидев моих спутников, улыбаться перестал:

— У тебя всё в порядке? — и тон сразу такой обеспокоенный.

— В полном, — уверил его я. — Палыч, нам бы присесть где-то на часок, позаниматься. Мы потыкались по школе, да там занято всё, вторая смена. Или закрыто. У вас в классе не пусто, случаем?

— Чем заниматься будете? — это трудовик спросил, уже направляясь в дальний угол мастерской, к двери каморки с партами.

— Ммм, чем я могу заниматься? Математикой, ясное дело, — хохотнул я. — Надо же помочь людям? По-товарищески.

— По-товарищески, — задумчиво повторил Палыч, пропуская нас нас в комнату.

Посадив «заводских» на первую парту, я выдернул стул из-за соседней — табуретка, которые Палыч предпочитал всему прочему, меня не прельстила. И плевать, что я, оказывается, сам её сделал.

— Ну что? Хоть что-то вы должны были выучить? Кто мне скажет, из чего состоит обыкновенная дробь?

Понеслась.

* * *

Судя по звонкам (часы я решил в школу пока не носить), мы продержались больше двух уроков — полноценная пара. Результаты… смешанные. Как я предполагал, Миха оказался поживее, и я даже удивился тому, насколько живее: не сказать, что он прямо «шарил», но и материал помнил вполне прилично, и примеры щёлкал запросто, стоило только объяснить, что именно от него требуется. Вот только объяснять это постепенно становилось всё сложнее, будто сам ученик боялся сделать ещё один шаг вперёд… Но, в целом, всё было очень прилично, для записного двоечника и второгодника — так уж точно.

А вот Дюша полностью соответствовал своему имиджу. Медленный, тягучий, склонный просто замирать в ступоре, не показывая ни малейших признаков жизнедеятельности… Определений он не помнил никаких. В таблице умножения через раз ошибался. Пришлось заставить его написать в тетради, что такое «числитель» и «знаменатель», поскольку двух одинаковых повторений мне не удалось добиться даже без промежутка, подряд. И если Потапову можно было дать пример, чтобы он его решал, пока я занимаюсь другим, то Дюша, стоило от него отойти, просто замирал, ни разу даже не попытавшись что-то сделать самостоятельно. Спросишь «чо за дела» — молча глядит беспомощными глазами.

Неудивительно, что в какой-то момент я не выдержал и надавил Голосом:

— Числитель — это то, что сверху!

Краем глаза уловил, как дёрнулся Миха. Ага, не нравится? Сейчас и тебе прилетит! И — о, чудо: Дюша вдруг встрепенулся!

— Числитель — сверху, — пробормотал он про себя и вдруг принялся лихорадочно писать.

Боясь спугнуть удачу, я тихонько отошёл к Потапову.

Дальше так и пошло: Дюшу давим Голосом, а с Сашкой — и так сойдёт. Вздрагивать при каждом моём «глубоком внушении» он перестал, а давить его самого я, памятуя о давешнем фиаско, так и не решился, тем более, что всё возрастающее количество его косяков и торможений вполне можно было объяснить усталостью. Дюша к концу тоже явно выдохся, и даже Голос помогать почти перестал. Меньше всего хотелось бы, чтоб у кого-то таким образом вырабатывался иммунитет к моей имбе… но тут уж не до жиру, выбора у меня, считай, нет — по-другому с этим дубом мне точно не справиться.

А вот второгодникам понравилось. Благодарили меня горячо, по очереди трясли руку, заверяли, что «никто и никогда раньше…». Пытались забиться на следующее занятие прямо завтра, но тут уж я отговорился своей занятостью, а в качестве профилактики от дурных мыслей выдал масштабное домашнее задание из где-то добытых Михой дидактических материалов. Пусть помаринуются сами пока, порешают, уложат мысли в головах. Заодно проверим, кто лучше запоминает: условный тупой с Голосом, или относительно разумный — без. Вот ещё бы научиться объект воздействия выбирать поточнее… чтоб только одному вещать! Прям в башку забивать, как гвозди! В этом смысле, уроки, пожалуй, полезны не только моим ученикам — отличная тренировка для меня самого.

Уже перед раздевалкой — нам в разные её «концы», и в нашей школе это прям далеко — Миха, прощаясь, задержал мою руку в своей:

— Слышал, там у одноклассников вопросы какие-то к тебе? Помощь не требуется?

Криво усмехнувшись, я мотнул головой: почему-то не верилось, что конфликт, если он вообще есть, может дорасти до чего-то по-настоящему неприятного. В конце концов, мой сносящий с ног лоу никуда не делся! Или это я напрасно расхрабрился? Соберут толпу, да запинают, делов-то… В любом случае, расположение «заводских» на такую мелочь тратить не хотелось. Или хотя бы не сразу.

— Ну гляди, — Сашка понял меня правильно. — Если что — ток скажи, мы прям ух!

— Точно, — подтвердил Дюша.

— Ну и на районе у нас ходи спокойно. Я всем растолкую, но если вдруг что — говори, что меня знаешь, никто не дёрнется, отвечаю.

Благодарить не стал, и, к своему удивлению, отметил, что парни восприняли это как должное. Глядишь, и правда что-то разумное получится. Хотя… верится с трудом. Опять я лезу в несимметричную «дружбу» ботаника с гопотой! Или это другое?

Подходя к нашему отсеку раздевалки, узрел спешащую мне навстречу математичку. Улизнуть ей не позволил, хотя она и хотела:

— Светлана Ивановна! Дело есть на пару минут, разрешите? — и, дождавшись нетерпеливого кивка, изложил: — А как бы нам кружок организовать? Математический?

Уж не знаю, почему, но ни в одной из моих школ такого кружка не было никогда. И все эти классические олимпиадные задачи я для тренировки мозгов решал уже потом, в эпоху Интернета, когда всё стало доступно всем. Сейчас, подозреваю, найти материалы — задачка та ещё, было бы здорово заручиться поддержкой государственной образовательной машины…

Но ничего не вышло — математичка отказалась наотрез. Основной аргумент — «я сама в олимпиадах никогда не участвовала, я не смогу». И сколько я ни объяснял ей, что мне больше нужна «вывеска», убедить её не удалось. Ну и ладно. Не в этот раз.

Лыкова меня всё-таки дождалась. От моих недоумённых вопросов отбоярилась тем, что за это время сделала всю домашку, «только по геометрии там один номер я не поняла, объяснишь?». Объяснить удалось легко, прямо на улице, на ходу, что только утвердило меня в подозрении, что это «непонимание» — штука, скажем так, в известной степени управляемая. Впрочем, «провожание» закончилось классически, в детском варианте — возле Иркиного дома, никаких дополнительных предложений не последовало. Из района я тоже вышел без происшествий,