Не в этот раз - Максим Владимов

так, собственно… К примеру, только «дружба» со мной позволила ему не остаться на второй год в пятом классе. Это, чтоб вы понимали, для местной шпаны — как экзамен на профпригодность. Знак качества. А по деяниям если судить — так вполне себе готовая банда: деньги с младших трясут — только в путь. Дерутся… не каждый день, но регулярно, и толпа на толпу тоже ходили, не раз. В магазинах по мелочи что-то пытаются таскать… Я-то в их сомнительных делах не участвую и даже не говорил про это с ними никогда, но можно ли такое в тайне удержать? В нашей-то деревне? Так что, в курсе я, в курсе, есть такой грех… Был. Больше не будет, баста. Не в этот раз.

— Ты эт чо, Литвинов, гонишь на нас? Стёкла жмут? — с холодной угрозой процедил Джон, придвигаясь вплотную.

— Да кому ты нужен, убогий, — меня почему-то разобрал смех.

Это окончательно нагло, и тут мне, конечно, стоило бы помнить, что перед тем, как мы «подружились» — когда я только пришёл в эту школу через год после началки — вообще-то мне прилично доставалось именно от Джона, а «заводские» тогда были угрозой скорее гипотетической. Но остановиться я уже не могу — меня терзает странный сплав смеха и холодной злобы, примерно такой, с которой я уработал Потапова с Дюшей.

Кстати, это ведь как раз очень удобный случай добавить пару точек над i в вопросе Голоса…« Все назад два шага. Марш!»

Супер. Действует — все четверо, запинаясь и путаясь в ногах, торопливо отползли подальше. Больше того, высунувшийся зачем-то из противоположного кабинета салага попал под «случайный обстрел», и это его настолько впечатлило, что он — вместо тихого отступления — просто упал на спину. Почему ж тогда с Михой у меня не сработало? Впрочем, неважно.

— Надеюсь, вечер вопросов и ответов закончен? — и, пользуясь тем, что отодвинувшиеся назад «друзья» освободили проход, я спокойным шагом проследовал в класс.

Джон вроде что-то выкрикнул мне в спину, но я почему-то настолько был уверен в себе, что даже не попытался слушать.

* * *

После уроков Ирка почти потребовала её проводить. Сначала я разозлился было: ничего ведь нет ещё, мы даже не «дружим», не говоря уж о «ходим», а уже пошли команды и претензии! Но потом взял себя в руки, унял гормоны и легко сообразил: это ж она обо мне печётся! Пришлось сначала включать уверенного альфу, а после — и раскрыть причину, по которой я домой не иду: как раз сегодня договорился провести первое занятие с «заводскими». У этих орлов авторитету куда как поболее, чем у моих одноклассников, так что, Ирка вроде успокоилась. Правда, боюсь, домой всё равно не пойдёт, будет ждать, пока освобожусь. С одной стороны — и зачем мне эта головная боль? С другой — даже интересно: что придумает в качестве причины?

А вышло вот что: это я забил на выкрик Джона, зато в классе все желающие разобрали суть вопроса в деталях. Какой-либо явной реакции я не заметил, да и пофиг мне было, но торжествующий взгляд бывшей соседки по парте — Алфировой — уловил. Даже успел подумать мельком: чего это она?

Джон с Осиной вошли одновременно с математичкой, но я на них даже не посмотрел, разыскивая на дне сумки ручку. Хорошо, тетрадку мне искать не надо — она у меня теперь единственная, общая на 48 листов, на все предметы сразу. Училка громко поздоровалась, мы все встали, «гав-гав-гав-гав», сели, но…

— Лыкова, чего тебе?

И даже в этот момент я не поднял глаз, да, вот такой я бесчувственный чурбан.

— Светлана Ивановна, разрешите пересесть?

По классу пролетел лёгкий шепоток, и тут я всё-таки оторвался от своей ненаглядной тетради.

— Хм. А раньше этого нельзя было сделать? Или позже? Почему на уроке?

Лыкова упрямо молчала, но стоя, и математичка сдалась:

— Ой, да сиди где хочешь. Только быстро! — и зачем-то подмигнула мне.

Я вытаращил на неё глаза непонимающе и смотрел всю ту минуту, что понадобилась Ирке, чтоб сгрести тетрадки со стола и дойти до последней парты. Мо… нашей. Моим мнением она интересоваться нужным не посчитала. Зато, когда Лыкова уже усаживалась, по-хозяйски сдвинув моё барахло на парте, я поймал острый взгляд коротко обернувшегося Джона — Ирка раньше сидела именно с ним.

Ну и целый день после она изо всех сил крутилась рядом, явочным порядком реализуя признак «он с девочкой», что не позволяло никому с недобрыми намерениями даже подойти. А после уроков — вот: «Проводи!». Но я действительно договорился с «учениками» ещё вчера.

* * *

Сюрприз, но свободный кабинет нам пришлось поискать — в школу набилась вторая смена. Сначала мы проверяли всё дальнее крыло, где учились старшие — Миха с Дюшей там ориентировались лучше, но ничего подходящего не нашли. Спустились в главный коридор, и я, проходя мимо спортзала, заикнулся, мол, вот хотели же ещё и на удар мой всепобеждающий посмотреть? Но Миха только отмахнулся:

— Да занято там, я отсюда слышу. И это ваще… не горит, до лета времени дополна. А за дроби нас натянут уже прям вот!

Вот кто бы возражал, только не я.

Проходя мимо раздевалок я — краем глаза, не поворачивая головы — углядел тонкую фигуру, примостившуюся на подоконнике. Всё-таки, не пошла домой. Упорная, блин.

— Слушай, — неожиданно дёрнул меня за рукав Дюша, — а давай в мастерские зайдём? Там у Палыча свой же класс есть, где он теорию объясняет, сядем там, если сейчас не занято. Тебе он не откажет!

Я ошеломлённо тряхнул головой.

— С чего это ты взял⁈ Ну, что не откажет.

— Ой, да ладно, всё время он талдычит одно и то же — «Гриша то, Гриша сё»… и даже табуретка, на какой сам сидит, твоей работы! Линейку для доски на той неделе показывал.

— Показывал, точно, — подтвердил Миха.

Да уж, новости.

— И давно?

Дюша пожал плечами:

— Да в том году ещё началось. Когда рамки делали для портретов в коридор.

Я только сглотнул нервно. А я-то думаю — чего мне тут каждый второй хулиган в репу сунуть норовит? Кому я нахрен сдался? Откуда они меня вообще знают-то? Что математичка параллельным в пример ставила после взятого в одну калитку района — в курсе, но что трудовик, да ещё старшим… Заговор. Это чёртов заговор.