Деньги не пахнут 5 - Константин Владимирович Ежов

Мысли клубились, цепляясь друг за друга, как туман за острые углы крыш:

"Что он замышляет?" – крутилось в голове.

Самое страшное заключалось в том, что предугадать Сергея Платонова было невозможно.

Пирс пришёл сюда с намерением помочь ему, насколько позволяли рамки приличия. Недели допросов со стороны совета директоров, долгие вечера под холодным светом лампы, когда пот стекал по спине, а язык пересыхал от бесконечных объяснений, – всё это имело цель. Установить прочные связи с влиятельными фигурами "Тераноса".

Но теперь, когда половина совета ушла, а Киссинджер вёл с Платоновым личные переговоры, выбор был очевиден.

"Нужно встать на сторону Платонова. Это безопаснее."

И всё же… его сторона не давала никаких указаний. Ни единого намёка, ни одной строчки. Когда он пытался понять, чего от него ждут, получал в ответ одно и то же спокойное, почти равнодушное:

– Говорите правду.

Эта простота сбивала с толку, будто за ней скрывалась бездна.

Тишину нарушил голос Блэкуэлла – звонкий, уверенный, как хлыст.

– Как бы вы охарактеризовали личность Сергея Платонова?

Пирс на мгновение замер. В памяти вспыхнули слова, которыми коллеги называли его за глаза: "заносчивый выскочка", "одержимый", "человек, у которого тормоза срезаны". Но произнести это вслух было нельзя.

– Не могли бы вы уточнить вопрос? – ответил он осторожно.

– Считаете ли вы, что Платонов работает во благо общества?

– Нет, не считаю.

После клятвы ложь казалась не просто грехом – почти преступлением против собственной совести.

Блэкуэлл сделал шаг ближе, чувствуя запах победы.

– Какое прозвище у Платонова в компании?

– Некоторое время его называли "Единорогом" – из-за точности созданного им алгоритма….

– Были ли другие прозвища?

Пауза.

Пирс втянул воздух, будто готовясь к нырку.

– "Бульдозер", "Безумец"… и "Неуправляемый локомотив".

– Многовато мрачных прозвищ для такого талантливого человека, не правда ли? Почему так?

Блэкуэлл улыбнулся – хищно, как акула. Вопросы его были словно крючки, и каждый цеплял плотнее предыдущего.

– Когда Платонов принимает решение, его невозможно переубедить, – ответил Пирс с натянутым спокойствием. – Он идёт до конца, невзирая на предупреждения.

– Такое упрямство можно простить в личных делах, но проявлял ли он подобное поведение при работе с другими людьми или клиентами? Были ли случаи, когда он действовал вопреки чужим возражениям?

Вопросы следовали один за другим, без передышки, как удары в барабан.

С каждым новым примером становилось всё труднее подбирать слова, не обжигаясь ими. Пришлось рассказать и о рискованных вложениях, когда Платонов одним махом поставил всё на одну акцию, и о том, как отмахнулся от предупреждений коллеги короткой фразой:

– Большой риск – большой выигрыш.

В зале повисла неловкая пауза. Кто-то кашлянул. Запахло потом – густым, нервным, человеческим.

Но адвокаты Платонова молчали. Ни единого возражения, ни шепота, ни поднятой руки.

Пирс опустил взгляд, чувствуя, как под ногтями похолодело.

"Ждут перекрёстного допроса?" – промелькнуло в голове.

И тишина снова опустилась на зал – вязкая, как дым после выстрела. Когда Пирс тщетно пытался понять, к чему клонят оппоненты, допрос неожиданно свернул в сторону.

– Какова была причина создания Следственной группы по делу "Теранос"? – спросила Холмс, откинувшись в кресле, её голос прозвучал ровно, почти без интонаций, но от этого только холоднее.

– Сергей Платонов выразил сомнения относительно деятельности компании "Теранос". Группа была собрана, чтобы провести тщательную проверку, – ответ прозвучал глухо, будто через слой ваты.

– Какие именно сомнения?

– Отсутствие результатов клинических испытаний и неправомерное использование документов технической верификации. Особенно письмо из Университета Джонса Хопкинса – его "Теранос" представлял, как подтверждение своей технологии, хотя там чёрным по белому было написано: "Это не является сертификацией технологии".

Эти слова повисли в воздухе, будто удар колокола в пустом храме. По залу прокатился едва слышный ропот – публика уловила, что момент переломный. Манипуляции "Теранос" с технической документацией стали очевидны.

Но адвокат Блэквелл вдруг изменил направление атаки.

– После того как были обнаружены эти подозрительные обстоятельства, вы обратились в "Теранос" за объяснениями?

– Нет, насколько известно, нет.

– Странно, – в голосе Блэквелла зазвенела тонкая насмешка. – Разве не логичнее было бы сначала задать вопрос самим фигурантам?

Теперь уже речь шла не столько о компании, сколько о легитимности действий самой комиссии.

– Зависит от обстоятельств, – осторожно произнёс Пирс. – Нет гарантии, что другая сторона скажет правду. Иногда сначала нужно провести независимое расследование.

– Значит, изначально исходили из того, что "Теранос" будет лгать?

Воздух в зале словно стал гуще. Кто-то неловко зашевелился на деревянной скамье, где-то щёлкнула ручка.

Блэквелл не дал Пирсу опомниться:

– Сергей Платонов когда-нибудь называл "Теранос" мошеннической организацией?

Пирс запнулся, взгляд его на мгновение метнулся к столу защиты, где Платонов сидел неподвижно, будто вырезанный из камня. Ответ прозвучал почти шёпотом:

– Он упоминал такую возможность.

– И это повлияло на ваше отношение к "Теранос"?

– Да. Тогда и у меня появились те же сомнения.

Блэквелл почувствовал кровь, как охотник, учуявший раненого зверя. Он шагнул вперёд:

– То есть Платонов изначально считал "Теранос" мошенниками, и именно под его влиянием вы пришли к выводу о необходимости создать огромную группу из шестнадцати человек?

Смысл был прозрачен.

– Вы ведь уже заранее решили, к какому выводу придёте, а потом просто подбирали доказательства, верно?

В зале стало тихо – до того, что слышно было, как кто-то сзади уронил ручку, и она прокатилась по полу.

– Мы действовали на основе оценки рисков, – произнёс Пирс, стараясь сохранить самообладание. – Сценарий, в котором "Теранос" оказался бы честной компанией, представлял куда меньшую угрозу, чем сценарий мошенничества. Мы обязаны были быть готовы к худшему.

Но его объяснение звучало неубедительно. Слова разбивались о тишину, словно волны о бетон. Даже самому Пирсу стало ясно, что в глазах слушателей он выставил Сергея Платонова человеком, действующим без доказательств, не давшим компании и шанса оправдаться.

И всё же… это было допустимо.

Перекрёстный допрос ещё впереди.

– На этом мои вопросы закончены, – произнёс Блэквелл, хищно сузив глаза и вернувшись на своё место.

Плавно, с лёгким скрипом скамьи, поднялся адвокат защиты. Его голос прозвучал спокойно, почти лениво:

– В ходе расследования были найдены какие-либо подтверждения подозрений Сергея Платонова?

– Да, были.

– Какие именно?

Но Блэквелл взвился мгновенно, словно пружина: