Эмбрион - Эдуард Сероусов

доказательство реальности её диалогов с сознанием внутри неё. Явление, которое нельзя было предвидеть обычными методами, которое зависело от множества атмосферных факторов, которое было… статистически маловероятным совпадением, если только оно не было действительно предсказано существом, способным воспринимать вероятностные линии будущего.

Она наблюдала за явлением всё время его продолжительности – примерно сорок минут, как и было предсказано. Затем оно начало постепенно ослабевать, тускнеть, исчезать, оставляя небо таким же ясным, голубым, безоблачным, как и до его появления.

Елена вернулась в свою комнату, чувствуя странную смесь эмоций – научного изумления, философского трепета, личного… благоговения. Второе предсказание сбылось. С той же точностью, той же детализацией, той же… неизбежностью, что и первое.

Что это значило? Что это говорило о природе реальности, времени, возможности? О способностях этого существа, этого сознания, этого… ребенка внутри неё?

И что это предвещало для третьего предсказания – самого тревожного, самого серьезного, самого… потенциально опасного? О политическом убийстве, о смерти, о геополитической нестабильности?

Елена не знала ответов на эти вопросы. Но она была полна решимости продолжать диалог, продолжать исследование, продолжать… понимание. Ведь теперь у неё было два подтверждения, два доказательства, две верификации реальности её опыта.

Два шага на пути к полному признанию, полному принятию, полной интеграции того факта, что её ребенок был не просто плодом, не просто биологическим организмом на стадии формирования, а… чем-то большим, глубже, иным. Существом, способным воспринимать вероятностные линии будущего, видеть события до их наступления, знать то, что не должно быть доступно обычному человеческому восприятию.

Существом, чья природа, чьи способности, чей… потенциал могли изменить всё – её понимание реальности, её научные теории, её личную жизнь, её… будущее.

И будущее всего человечества, если эти способности станут известны, доступны, используемы теми, кто видит в них не научный феномен, не философское откровение, а… инструмент власти, контроля, доминирования.

Вечером в её комнату пришел Ларин – неожиданный визит, который нарушил её привычную рутину, её уединение, её… диалог с сознанием внутри неё.

– Доктор Соколова, – он кивнул с формальной вежливостью. – Надеюсь, я не помешал вашему отдыху.

– Нет, всё в порядке, – ответила Елена, наблюдая за ним с осторожностью, с настороженностью, с… подозрением. Ларин редко навещал её лично, предпочитая общаться через ассистентов, через медицинский персонал, через официальные каналы. Этот визит был необычным, нестандартным, потенциально… значимым.

– Я хотел обсудить с вами некоторые… наблюдения, – сказал Ларин, садясь в кресло напротив неё. – Мониторинговые системы зафиксировали определенные изменения в ваших паттернах мозговой активности, особенно во время сна.

Елена почувствовала, как её пульс ускоряется. Конечно, институт наблюдал за ней постоянно – камеры, датчики, мониторы, фиксирующие, записывающие, анализирующие. Но она надеялась, что её диалоги с сознанием внутри неё, её коммуникации с ребенком были… приватными, личными, недоступными для внешнего наблюдения.

– Какого рода изменения? – спросила она, стараясь, чтобы её голос звучал просто профессионально заинтересованным, а не… обеспокоенным, напуганным, защищающим.

– Усиление активности в областях, связанных с обработкой языка, с пространственно-временным восприятием, с интеграцией информации, – Ларин изучал её с клинической отстраненностью, с научным интересом, с… расчетливостью. – Паттерны, которые обычно ассоциируются с коммуникацией, с диалогом, с… обменом информацией.

Елена сохраняла внешнее спокойствие, но внутренне она анализировала ситуацию, оценивала риски, рассматривала возможные стратегии. Что знал Ларин? Что подозревал? Что… хотел?

– Интересное наблюдение, – сказала она нейтрально. – Какова ваша интерпретация?

– У меня есть несколько гипотез, – Ларин сложил пальцы домиком, жест, который он часто использовал, когда излагал теоретические концепции. – Одна из них заключается в том, что ускоренное развитие плода создает усиленную нейронную активность, которая каким-то образом… резонирует с вашей собственной нейронной активностью. Создает своего рода обратную связь, усиление, возможно даже… синхронизацию.

Елена кивнула, признавая правдоподобность этой гипотезы, её научную обоснованность, её… частичное соответствие истине.

– Это возможно, – согласилась она. – Учитывая уникальную ситуацию, беспрецедентную скорость развития, необычные условия эксперимента.

– Другая гипотеза, – продолжил Ларин, его глаза внимательно наблюдали за её реакцией, – заключается в том, что эта активность отражает нечто более… сложное. Более значимое. Более… трансформирующее.

– Например?

– Например, возможность того, что формирующееся сознание плода каким-то образом… коммуницирует с вами. Передает информацию, образы, концепции.

Елена почувствовала, как её сердце пропускает удар. Ларин был ближе к истине, чем она предполагала, чем она надеялась, чем она… боялась.

– Это звучит почти… мистически, – сказала она, пытаясь направить разговор в более скептическое русло. – Ненаучно. Спекулятивно.

– Возможно, – Ларин слегка улыбнулся. – Но наука часто начинается с того, что кажется мистическим, ненаучным, спекулятивным. Пока не найдены механизмы, объяснения, доказательства.

Он наклонился вперед, его взгляд стал более интенсивным, более… проницательным.

– Вы испытываете что-то необычное, доктор Соколова? Что-то, что выходит за рамки обычного опыта беременности, обычных физиологических и психологических изменений?

Елена колебалась. Что ей следовало сказать? Как много раскрыть? Как защитить свой опыт, свой диалог, свое… понимание от потенциальной эксплуатации, манипуляции, контроля?

– Я испытываю яркие сны, – сказала она наконец, решив придерживаться частичной правды. – Интенсивные, детальные, почти… пророческие. Но это не редкость при беременности, как мне объяснила доктор Петрова. Результат измененного гормонального фона, физиологических адаптаций, подсознательных процессов.

Ларин изучал её лицо, её глаза, её… язык тела, ища признаки неискренности, сокрытия, утаивания.

– Конечно, – сказал он наконец, откидываясь назад в кресле. – Это распространенное явление. Но в вашем случае, учитывая уникальные обстоятельства, необычные условия, беспрецедентную ситуацию… возможно, эти сны имеют более глубокое значение, более фундаментальную природу, более… научный интерес.

– Возможно, – согласилась Елена, сохраняя нейтральность, неопределенность, открытость для различных интерпретаций.

Ларин встал, завершая визит так же неожиданно, как и начал его.

– Я буду признателен, если вы будете документировать эти сны, эти переживания, эти… феномены, доктор Соколова. Для науки. Для понимания. Для… прогресса.

– Конечно, – снова согласилась Елена, зная, что она уже документирует их – но для себя, для своего понимания, для своего… архива. Не для института, не для Ларина, не для тех, кто мог видеть в этих феноменах не научный интерес, а потенциальный инструмент власти, контроля, доминирования.

Когда Ларин ушел, Елена долго сидела неподвижно, анализируя этот разговор, его подтекст, его… импликации. Институт наблюдал за ней более внимательно, более интенсивно, более… целенаправленно, чем она предполагала. Они заметили изменения в её мозговой активности, в её паттернах сна, в её… состоянии.

И они интерпретировали эти изменения не просто как физиологические реакции, как побочные эффекты экспериментальных процедур, а как потенциальные признаки чего-то более значимого, более трансформирующего, более… ценного.

Что это значило для неё? Для её ребенка? Для их диалога, их связи, их… будущего?

Елена не знала ответов на эти вопросы. Но она чувствовала нарастающую тревогу, беспокойство, почти…