Последнее дело инквизитора. Полюбить Тьму - Константин Фрес

Доба ловко щелкнул ключом в замочной скважине, на темной поверхности двери, наливаясь огнем, вспыхнули символы и тайные знаки, и дверь со скрипом отворилась.

— Ну, вы идете? — грубовато поинтересовалась герцогиня, сунув руки в карманы. В ее позе было что-то вызывающе-мальчишеское, и кто угодно помчался бы вперед нее, чтобы доказать свою смелость и свое бесстрашие, но не Тристан.

— Это точно безопасно? — ненавязчиво поинтересовался он. — Я отдаю отчет, с кем собираюсь шагнуть в небытие, и кто идет следом за мной, я тоже помню.

Герцогиня усмехнулась.

— Не поздновато ли вы спохватились, инквизитор? Щадите сыновей? Они так мало видели жизнь! А вы уже втравили их в опасную профессию. Невинные мальчики… Едва ли познали любовь женщины…

Алекс возвел хитрые глаза к потолку, изо всех сил делая невинный вид.

— Ну, я бы не был столь категоричен… — пробормотал он, старясь изо всех сил не улыбаться. Но у него выходило плохо; и герцогиня буквально-таки подавилась своими словами.

— Я пойду первым, — сказал Алекс, хитро косясь на женщину. — Вы ведь искренне переживаете за меня, мадам? Вам ведь не хочется, чтобы со мной приключилось что-то плохое? Если я погибну, обещаю тревожить вашу совесть каждую ночь!

И юный инквизитор, ни слова больше не говоря, шагнул вперед, в раскрытую дверь. Молчаливый суровый брат последовал за ним, а потом и герцогиня.

Тристану ничего не оставалось делать, как идти за всей компанией.

Первые три шага он проделал в пустоте и темноте, а затем его лица вдруг коснулся легкий бриз, запахло морем и нагретым на солнце лугом, разнотравьем.

Под ногами его звонко цокнула плитка, мостящая внутренний дворик дома, и Тристан, изумленный, остановился, потирая глаза, словно только что вышел из темного помещения в солнечный день.

Перед ним, за легкими занавесями, была терраса, с которой открывался вид на огромный, необъятный луг, перечеркнутый утопающей в травах тропинкой. Близнецы уже носились по нему с воплями, Густав блаженно валялся в цветущих зарослях, и где-то далеко, за зелеными холмами, садилось красное уставшее солнце.

Его лучи клали розовый отблеск на белые, отштукатуренные стены домика, превращали мошек танцующих в воздухе, в золотые точки, запутывались в травах и цветах, над которыми стлался пух, летящий с деревьев.

— Это не совсем то, куда мы шли, — деликатно заметил Тристан, обернувшись к герцогине.

— Мы бы и не дошли туда, куда мы шли, — ответила герцогиня. Она стояла рядом, подставив свое лицо-маску ветру, словно могла чувствовать его свежие прикосновения, и Тристан практически слышал улыбку в ее голосе. — Жака догнать невозможно, если он того не хочет.

— Зачем же вы притащили нас сюда?

— Это мой личный рай, — ответила герцогиня. — Здесь неплохо… ждать. И делать вид, что вот-вот… дождешься.

— Побег от действительности, — понимающе сказал Тристан.

— Называйте, как хотите, — устало отмахнулась от него женщина. — Но нам где-то надо было переночевать, а в вонючем доме с обоссанными углами делать этого мне не хотелось. Лучше тут. Воздух свежее.

Тристан вздохнул полной грудью, огляделся. Оборотни, почуяв дикую свободу, носились по бескрайним волнам из травы и цветов, голоса близнецов были еле слышны. Солнце почти село.

— Да, тут неплохо, — наконец покладисто согласился он.

* * *

За ужином прислуживала неугомонная Диана, и пусть он был прост, зато совсем неплох. Когда совсем стемнело, оборотни во главе с Густавом умчались спать в траву, близнецы откланялись и удалились в комнату наверху. Диана тоже где-то примолкла, и Тристан, вдруг оставшись в столовой один, в блаженной ночной тишине, вдруг с удивлением понял, что герцогиня права. Здесь было хорошо.

И не просто ждать, а жить. Дышать, наслаждаясь каждым мгновением.

Здесь было все, что нужно, и находилось оно там, где Тристан ожидал это отыскать.

Он нашел и сигареты, и спички. У выхода на террасу обнаружился очень удобный и мягкий диван. Тристан, раздевшись, стащив с плеч пальто, жилет, сорочку, оставшись в брюках и поношенных сапогах, уселся, привычно пуская серый душистый дым, глядя на догорающий день, розовой полоской тлеющий над холмами.

Ему вдруг впервые в жизни захотелось побыть здесь подольше.

В покое.

«Райский уголок, — думал он, с прищуром рассматривая простую обстановку, уютную и удобную, — рядом море. Сыновья, любимая женщина… что еще нужно, чтобы скоротать отведенную мне вечность?»

Раньше такие мысли не приходили ему в голову.

«Раньше, — ответил он сам себе, щуря глаза от дыма, — я жил служением. Я и теперь им живу. И, видит магия, я в любой момент готов обнажить свой меч. Но неужто я не заслужил и нескольких лет покоя?..»

Размышления его были прерваны появлением герцогини. Хозяйка дома спустилась по лестнице со второго этажа, затихающего перед сном.

Увидев Тристана, она встала, как вкопанная, нервно поправляя маску.

— Что-то не так? — спокойно произнес он, все так же щуря глаза, отчего взгляд его стал еще острее и внимательнее.

Его нагота, свет, играющий бликами на его груди, отчего-то смутили женщину. Она бросала несмелые взгляды на его плечи и почти тотчас же отворачивала лицо, будто видела что-то невыносимое.

— Вы что, — хрипло произнесла она, наконец, — вы татуированы, инквизитор?! Как… когда… зачем?!

Тристан выпустил из губ очередную струю серого дыма и покосился на свои плечи.

— Разумеется, нет, — ответил он.

— А что это… что это такое?!

На его белоснежной коже изящной вязью распускались сложные узоры.

— Со мной такое случается, — ответил он медленно, словно в полусне, — когда Тьма касается меня особенно сильно. Она, бывает, пишет на моем теле послания. Сейчас я в вашем личном раю, а вы не последний человек в темном царстве.

— И что же она пишет? — хрипло спросила герцогиня, делая маленький шажок по направлению к Тристану. Как зачарованная; как загипнотизированная.

Тристан пожал плечами.

— Не знаю, — ответил он. — Никогда не мог прочесть. Самого себя рассматривать неудобно, а в зеркале отражается совсем не то. Да и времени обычно нет, чтобы любоваться собой.

Он сделал еще затяжку, сигаретный огонек вспыхнул ярко, как его алые глаза, горящие во тьме, и инквизитор снова положил руку на спинку дивана. Неспешно и плавно; даже нарочно медленно, словно боясь вспугнуть женщину.

И она, зачарованная, сделала еще шаг к нему.

— Возможно, — в замешательстве произнесла она, — это что-то важное… может, я смогу прочесть?

— Попытайтесь, — произнес Тристан безразлично, но голос его был насквозь фальшивым.

Женщина подошла ближе.

Ее рука потянулась и несмело коснулась обнаженной груди мужчины.

Тристан сидел неподвижно, как будто бы абсолютно спокойно и расслабленно, притушив огонь