Последнее дело инквизитора. Полюбить Тьму - Константин Фрес

что-то остаться, — думал Тристан, торопливо одеваясь. — После Софи и после меня. Кто знает, вернусь ли я из этого похода. Но хотелось бы вернуться; и меня должен кто-то ждать… хотя б сыновья. В идеале, разумеется, любимая женщина. Но что-то не ладится в последнее время с женщинами, — Тристан даже тихонько рассмеялся, поднимаясь вверх по лестнице, к комнате сыновей. — Одна умирает от ревности к призракам не наступившего будущего, вторая не подпускает к себе…»

Он снова задумался о том, что ему делать, как разорваться и какую из этих двоих женщин выбрать. Софи… Он любил ее. Вероятно, даже сейчас. Даже согласившись отпустить, отступиться, смирившись с ее яростным отказом. Если б она не винила его больше в изменах, он бы без сомнений согласился быть с ней. Но она не оставляла ему выбора.

Герцогиня, нареченная им Веттой, к которой это имя никак не приклеивалось?..

Она была странная.

К ней его влекло так, будто ее он знал тысячу лет, будто она была ему привычна и знакома. Страстная любовница, она полностью оправдывала его ожидания. Но тоже не подпускала близко, будто боялась потонуть, погибнуть в его чувствах. Или в своих — кто же разберет, чему она так яростно сопротивлялась.

Но, так или иначе, а Тристан ощущал себя одиноким.

Странное ощущение.

Оглядываешься, а рядом никого. И нет желания идти и искать кого-то, с кем можно скоротать ближайшие пару десятилетий жизни.

«Волшебные райские места, — с ухмылкой подумал Тристан, — будят приступы сентиментальности. Еще немного, и я всплакну по былым временам и упущенным возможностям!»

У сыновей в комнате было шумно.

Чуть приоткрыв дверь, Тристан вслушивался в стонущую, всхлипывающую тишину, пытаясь сообразить, кто из двоих разделил ложе с Дианой. В занимающемся рассвете он долго всматривался в зеркало напротив себя, пытаясь в нем рассмотреть получше движущиеся силуэты, пока, наконец, с первыми яркими лучами не увидел, что в постели устроились все трое.

— О, времена, о, нравы, — пробормотал Тристан осуждающе, рассмотрев, наконец, обнаженное женское тело, обхваченное белоснежными руками близнецов.

Диана лежала на груди Алекса, обернувшись к Рэю и обнимая его, закинув руку за голову. Губы их сливались в поцелуе; вероятно, поэтому ее стоны были глухими, еле слышными.

Близнецы овладевали ею одновременно, страстно и властно, с несвойственным для юных напором. Зажатая меж двух белоснежных тел, девушка страдала и наслаждалась одновременно. Она всхлипывала и вскрикивала от проникновений в ее тело, комкала сбившуюся простыню. А близнецы, выпивая ее поцелуи и насыщаясь ее стонами и ласками, передавали ее из рук в руки.

На завораживающую, неспешную и плавную игру можно было б смотреть бесконечно, но Тристан не за этим пришел. У самых дверей он рассмотрел брошенные девушкой юбку и чулки, и припомнил, что у герцогини-то одного чулка нет.

«Ей пригодится», — подумал Тристан, бесшумно наклоняясь и поднимая эту часть гардероба.

Воздух звенел от жалобных стонов Дианы, кожа ее золотилась блестящими каплями пота под первыми лучами солнца. Движения близнецов становились все быстрее и резче, девушка заходилась в криках, цапая ноготками плечи обнимающих ее молодых мужчин. Развязка грозила наступить с минуты на минуту.

От возбуждения у Тристана в голове зашумело, он с трудом подавил мысли о том, что неплохо было бы сейчас устроить герцогине нечто похожее, используя руки, губы, член, да все, чтобы услыхать такте же экстатические вопли.

«Но сначала дело».

Поэтому Тристан так же неслышно вышел и затворил за собой двери, отрезав все звуки.

На дверях, ногтем по подающемуся, мягкому дереву, он начертил множество магических символов, вспыхивающих теплым уютным домашним светом. Проспавшись, близнецы и Диана захотят выйти — и выйдут, только не здесь, не в райском гнездышке герцогини, а на квартире у Тристана.

«Я сделал, что мог. Обезопасил их».

Когда он спустился вниз, женщина тоже уже не спала и была почти полостью одета.

Она ни словом, ни жестом, ни взглядом не напомнила, ни заикнулась о проведенной вместе ночи. Словно и не было ничего. Снова отгородилась от Тристана непроницаемой стеной. Спряталась за своими страхами. Глядя на ее спешные, полуавтоматические движения, он украдкой вздохнул, снова остро, как никогда ощутив себя одиноким.

«Что ж, значит, попробуем еще раз. Пока не получим желаемого — или, на худой конец, объяснений, какого демона она ломается и что за странная игра, в которую она играет».

— Возьмите, — сухо произнес Тристан, протягивая ей чулки Дианы. — Вам пригодится.

— Вы бы еще мне ее нижнее белье принесли, — возмутилась женщина, рассматривая предложенную ей вещицу. — Какая пошлость! Никогда бы не купила таких.

— Чем богаты, — огрызнулся Тристан. — Нам с вами надо продолжить путь, а вы босая. Желаете натереть до крови ногу и хромать с хныканьем? Я вас на спине не понесу. И никто не понесет. Я отпустил наших спутников. По крайней мере, часть их.

Он замолчал, переживая внезапное, слишком болезненное и слишком яркое воспоминание. На спине он тащил по пустыне раненного Эрвина Тринадцатого. Отощавший от изматывающей жары и измученный жаждой, маленький и хрупкий, упрямый королевский бастард, он волок огромного Тринадцатого, упираясь изо всех, вырываясь из костлявых рук следующей за ними по пятам смерти.

Тогда магия и жажда жизни хорошо обучили его упрямству.

— Что вы сделали с мальчиками и с этой девушкой? — тотчас насторожилась женщина.

— Я — ничего, — ответил он. — Просто они отправятся не вслед за нами, а домой. А мы пойдем дальше. Оборотней изволите тоже отпустить, или пусть следуют за нами?

— Они достаточно взрослые, — сухо ответила герцогиня, надевая предложенные ей чулки, — чтобы самостоятельно решать свою судьбу. К тому же, они служат мне. И их выбор — это дело чести и верности.

Тристан лишь кивнул.

— Ну, идем, — велел он. — Ведите меня.

Глава 7. Несостоявшийся любовник

В Темном городе все еще бушевала магическая буря, скрывая путь трехногого Жака. Гремел гром, ливень хлестал каменную мостовую. Фиолетово-черная туча ползла по небу, и казалось, что миром завладела тьма и ночь.

В призрачном свете сверкающих молний дома казались мертвыми. Словно их жильцы вымерли от неизвестной болезни или от злых чар. Идти по этому месту было неприятно.

И одновременно привычно.

Оглядываясь, Тристан видел, что все в старом, прогнившем, грешном городишке ему знакомо. Город будто не менялся последние триста лет. Все тот же тлен и запустение. Все те же грязные мостовые, какими они были тогда, когда он делал первые свои инквизиторские шаги. Грязные деревянные дома, хлам и люди, похожие на скользкие черные