Собиратель воды - Игорь Зыгин

"Ещё одна моя ошибка", — признал Мансур с горечью. — "Чудовищная, непростительная ошибка".

"И не первая", — напомнил голос с интонацией, ужасающе похожей на голос Назира, хотя Мансур знал, что это невозможно. "Вспомни Кафр-Зулам. Вспомни, что ты сделал с ними".

Мансур непроизвольно зажмурился, но это лишь позволило воспоминаниям нахлынуть с новой силой. Он снова стоял на площади, его голос гремел над толпой: "КАЖДЫЙ ИЗ НАС — САМ СЕБЕ БОГ!"

Первый камень, летящий в храмовые витражи. Треск дерева, звон разбитого стекла. Языки пламени, пожирающие деревянные двери храма. Крики, вопли, мольбы. И он в центре хаоса, спокойный, словно глаз бури…

— Довольно, — прошептал Мансур, открывая глаза. Головная боль превратилась в пульсирующий комок огня позади левого глаза. — Это был необходимый переходный период. Так бывает при любой революции.

"Скажи это детям, которые сгорели в пожарах", — голос изменился, став ниже и глубже, с оттенком отвращения. "Скажи это старикам, которых забили камнями за то, что они продолжали молиться своим богам".

— Я не хотел этого, — выдохнул Мансур. — Я хотел только правды. Только свободы.

"Любой фанатик так говорит".

— Я не фанатик! — Мансур резко поднялся, опрокинув стакан с водой. Драгоценная жидкость впиталась в сухой песчаный пол шатра.

— Я рационалист! — выкрикнул он. — Я основываюсь на фактах, на знаниях, на расчётах!

На мгновение наступила тишина. А потом…

Смех.

Сперва тихий, как скрип открывающейся двери. Потом громче. Резче. Истеричнее.

«Погрешность…» — захрипел голос, будто не мог отдышаться от собственной веселости. — «Ты забыл про погрешность!»

Мансур замер. А голос продолжал.

«Погрешность!» — выкрикнул он, почти визжа. — «Ты, инженер, забыл про погрешность! Как школьник!»

Смех снова захлестнул его. Звонкий, ломающийся, словно его издавал кто-то на грани безумия — или веселья, которое слишком близко к истерике.

«Погрешность, погрешность, погрешность!» — повторял он, будто сломанная машина. — «Забыл! Ты забыл! Построил модель мира, не заложив в неё сомнение! Инженер, который не учёл допуск! Который не перепроверил исходные данные!»

Мансур прижал руки к вискам.

— Заткнись… — выдохнул он.

«А может, ты не забыл? Может, ты просто не хотел знать? Потому что если ввести погрешность — всё разваливается, да? Твои карты, твои источники, твои расчёты… всё!»

Смех стих, сменившись ядовитым шёпотом.

«Ты не рассчитал только одно. Ты не предусмотрел, что инструмент — может быть непригоден. Что карты могут врать. Что данные, на которых ты стоишь, как на пьедестале, — пустые. Пыль. Иллюзия знания.»

Мансур опустился на колени перед картой, его пальцы дрожали.

И вдруг — тишина. Настоящая, плотная. А затем — ясная, чужая, почти равнодушная мысль:

«Карты. Проблема в самих картах.»

Карты, которыми он пользовался, были составлены в Кафр-Зуламе на основе отчётов караванщиков, записей в городских архивах, свидетельств путешественников. Это были карты, основанные на слухах, на приблизительных оценках, на измерениях сделанных многие десятилетия назад.

И сейчас, когда точность была вопросом жизни и смерти, эти карты оказались недостаточно надёжными.

"Нам нужен другой инструмент", — подумал Мансур. — "С меньшей погрешностью".

"Компас", — прошептал голос. — "Нам нужен водный компас".

Мансур кивнул, соглашаясь со своим невидимым собеседником. Да, им нужен компас. Подобный тому, что был у Назира. Идеальный инструмент для поиска воды в пустыне. С таким компасом сейчас всё было бы иначе — они бы уже нашли постоянный источник, обустроили новое поселение, наладили систему водоснабжения и фильтрации.

"Но как его получить?"

Мансур начал лихорадочно перебирать варианты, его мысли скакали, как песчаные блохи. Найти племя Назира? Невозможно — они растворились в пустыне, словно мираж. Создать собственный компас? Для этого нужен кристалл. Где взять такой?

Головная боль вновь вспыхнула с ослепительной силой, выжигая все мысли. Мансур упал на колени, зажимая голову руками, едва сдерживая крик. Перед глазами проносились образы — пламя, пожирающее храм Кафр-Зулама; бегущие люди; тела, распростёртые на площади; сверкающие лезвия ножей; крики детей и женщин; а посреди всего этого — он сам, спокойный, бесстрастный, наблюдающий.

И вдруг — выжженная пустыня, караван измученных людей, бредущих по раскалённым пескам. Его люди. Дети плачут, старики падают, не в силах идти дальше. И в центре этого ада — он сам, Мансур, одинокая фигура, спокойный, бесстрастный, наблюдающий, указывающая путь вперёд, к горизонту, где нет ничего, кроме песка и неба.

"Это наше будущее", — произнес голос, теперь похожий на его собственный, но более глубокий, более мрачный. — "Если ты ничего не изменишь".

— НЕТ! — закричал Мансур, уже не заботясь о том, что его могут услышать. — Я не допущу этого! Я найду выход!

Он рухнул на пол, прижавшись лбом к прохладному песку. Расплавленное железо боли в голове медленно остывало, сменяясь тупым пульсирующим эхом.

"Есть только один способ", — прошептал голос, сейчас почти нежный. — "Ты знаешь, где найти кристалл. Ты всегда знал".

Мансур медленно поднял голову. Его взгляд упал на карту, лежащую на столе. На отметку одного из городов. Не самый крупный на карте, но известный своими технологиями водоснабжения, своей инженерной школой. И, что особенно важно, относительно близкий — всего в двух неделях пути от их текущего положения, если идти быстрым маршем.

"Да", — согласился голос. — "Там. Он у них есть. В храме. Еле живой, но разве нам много надо. И ты возьмёшь его. Как должен был взять компас у Назира".

Название города показалось Мансуру смутно знакомым, хотя он был уверен, что никогда не бывал там.

Мансур медленно поднялся, его ноги дрожали от истощения, но в разуме вдруг наступила неожиданная ясность. Да, это ответ. Город. В нём есть кристалл. В нём есть технологии. В нём есть знания, необходимые для создания водного компаса.

"И люди", — добавил голос. — "Недовольные, разочарованные люди, готовые слушать новые идеи, следовать за новым лидером. Идеальная аудитория для твоих речей".

Мансур вспомнил своё выступление на площади Кафр-Зулама, пламенную речь против жрецов, против лжи и манипуляций. Вспомнил лица людей — сначала недоверчивые, потом внимательные, затем загоревшиеся гневом и решимостью.

Это был его звёздный час. Момент, когда его слова изменили ход истории города. Момент, когда он почувствовал настоящую власть — не власть оружия или денег, а власть идей, способных зажечь сердца людей.

"Ты мог бы сделать то же самое в этом городе", — прошептал голос, и от этих слов сердце Мансура забилось быстрее. — "Открыть людям глаза. Освободить их от тирании жрецов. Создать новое общество — больше, сильнее, чем то, что у нас есть сейчас".

Но тут же пришло отрезвляющее воспоминание о том, что последовало за его триумфом на площади. Хаос. Насилие. Пожары. Суды и казни, которые быстро вышли из-под контроля.