Собиратель воды - Игорь Зыгин

Майсара прищурилась:

— Да, и они не выглядят особенно… радостными.

В её голосе промелькнула тревога, которая тут же передалась Назиру. Что-то в позах встречающих, в их быстрой, целеустремлённой походке говорило не о гостеприимстве, а скорее о настороженности.

Самира, ехавшая во главе каравана, тоже заметила это. Она подняла руку, призывая всех остановиться, и что-то коротко сказала Аш-Шарифу, который немедленно поехал вдоль колонны, передавая приказ:

— Всем сохранять спокойствие. Никаких резких движений. Оружие не доставать.

Назир видел, как Самира выпрямилась в седле, приняв ту особую позу, которую он уже научился распознавать — позу лидера, готового к переговорам. Её лицо стало бесстрастным, как маска, но в глазах читалось напряжение.

Приближающаяся группа остановилась у подножия холма, явно ожидая, что караван спустится к ним. Теперь, когда они были ближе, Назир мог рассмотреть их: шесть человек, одетых в светлые одежды, трое с копьями, трое безоружны. Один из них — высокий, седобородый мужчина — вышел вперёд, явно главный в этой делегации.

Самира дала знак каравану следовать за ней и медленно, демонстративно держа руки на виду, начала спуск. Назир, Майсара и Аш-Шариф ехали сразу за ней. Остальные держались чуть поодаль, готовые к любому повороту событий.

Когда до встречающих оставалось не более десяти шагов, седобородый поднял руку, останавливая караван:

— Приветствую вас, странники, — его голос был глубоким, но в нём слышалась сталь. — Я Дарий, старший страж Ан-Наджма. Что привело вас к нашему оазису?

Самира спешилась и сделала несколько шагов вперёд, сохраняя почтительную дистанцию:

— Я Самира, дочь Акрама, предводительница племени Детей пустыни. Мы пришли с миром, ищем воду и отдых. Готовы заплатить за гостеприимство — товарами, информацией о дорогах, услугами.

Она говорила ровно, без тени неуверенности, но Назир, уже хорошо изучивший её, видел напряжение в линии плеч, в том, как крепко она сжимала поводья.

Дарий посмотрел на неё долгим, оценивающим взглядом. Потом его глаза скользнули по каравану, задержавшись на детях, женщинах, стариках — явно отмечая, что это не боевой отряд.

— Дети пустыни, — медленно произнёс он. — Мы знаем это имя.

Он сделал паузу, обменялся взглядами с другими стражниками, и продолжил голосом, в котором сожаление смешивалось с твёрдостью:

— Извините. Вас не могут впустить. Приказ старейшины. Ваше племя… известно. Уходите.

Эти слова упали как камни. Назир почувствовал, как по каравану прокатилась волна недоумения и тревоги. После долгого пути, после всех надежд, связанных с этим местом, такой приём был подобен пощёчине.

— Известно? — переспросила Самира, сохраняя спокойствие, хотя Назир видел, как побелели её пальцы на поводьях. — Чем именно?

Дарий не успел ответить. Из-за его спины вышел другой человек — пожилая женщина в простой белой одежде, украшенной лишь тонкой голубой вышивкой по краю. Её седые волосы были собраны в тугой узел, а лицо, изрезанное морщинами, казалось высеченным из того же камня, что и скала в центре оазиса.

— Грабежами караванов, — сказала она резко. — Нападениями на мирных путников. Воровством воды из чужих колодцев. Этого достаточно?

На её слова из-за домов вышло ещё несколько жителей оазиса. Они держались на безопасном расстоянии, но их взгляды были откровенно враждебными:

— Грабители! Держитесь подальше от наших домов!

— Убийцы! Возвращайтесь в пустыню!

Эти крики, полные ненависти и страха, больно ударили по Назиру. Он видел, как дети племени прижались к матерям, как гордые воины опустили глаза, как старики покачали головами с горьким пониманием.

Самира не дрогнула. Она стояла прямо, глядя в глаза пожилой женщине:

— Я не отрицаю прошлого, — сказала она. — Но сейчас мы пришли с миром. У нас есть дети, раненые, старики. Нам нужна вода.

— Вода есть в пустыне, — отрезала женщина. — Ищите её там, где не причините вреда мирным людям.

Напряжение нарастало. Назир видел, как некоторые воины племени начали незаметно подготавливать оружие. Аш-Шариф выдвинулся чуть вперёд, его поза, несмотря на видимое спокойствие, была позой человека, готового к бою.

— Достаточно, — резко прервала его движение Самира, даже не обернувшись. Она знала своих людей, чувствовала их настроение. — Мы не пришли сюда сражаться.

Она снова обратилась к пожилой женщине:

— Я не прошу вас пустить нас в оазис. Но позвольте хотя бы набрать воды на окраине. Мы заплатим. Честно и полной мерой.

Женщина задумалась, её взгляд стал менее жёстким:

— Покажи, что предлагаешь.

Самира кивнула Аш-Шарифу, и тот достал из седельной сумки небольшой свёрток. Развернув его, он продемонстрировал несколько серебряных украшений и медных пластин с искусной гравировкой.

Женщина внимательно осмотрела предложенные товары, но не прикоснулась к ним:

— Украдено у караванов, — сказала она без вопросительной интонации.

— Да, — честно признала Самира. — Но это не меняет ценности металла.

Женщина посмотрела на неё с новым выражением — в её глазах промелькнуло что-то похожее на уважение к такой прямоте:

— Я Умм Исра, старейшина Ан-Наджма, — наконец представилась она. — И я скажу тебе прямо, дочь Акрама: я не могу пустить тебя и твоих людей в оазис. Слишком многие из нас потеряли родных из-за набегов кочевников. Слишком свежи раны. Слишком сильны страхи.

Она сделала паузу:

— Но я не оставлю детей без воды, даже если они дети врага. Можете разбить лагерь за северным холмом. Там есть маленький источник — не такой обильный, как главный, но достаточный для ваших нужд на несколько дней. Плату оставьте здесь, у подножия.

Было что-то глубоко унизительное в этом предложении, в том, как его выразили. Не как акт гостеприимства, а как милостыня, бросаемая нищему. Назир видел, как многие из племени стиснули зубы, как сверкнули глаза гордых воинов, как вздрогнула от обиды Майсара.

Но он также видел детей, которым нужна была вода. Стариков, измученных долгим переходом. Женщин, несущих на себе двойную ношу в пустыне. И понимал, что у Самиры нет выбора.

— Мы принимаем твоё предложение, Умм Исра, — сказала Самира после краткого раздумья. — И благодарим за… милосердие.

Последнее слово она произнесла с едва заметной иронией, которую, однако, уловила старейшина оазиса. Умм Исра слегка наклонила голову:

— Не благодари меня. Благодари веру, которая учит нас милосердию даже к тем, кто его не заслуживает.

Эти слова были подобны удару плетью. Назир видел, как Самира напряглась, но сдержалась, не поддавшись на провокацию.

— Вера учит разному, — только и ответила она, положив серебряные украшения на песок у ног старейшины. — За три дня у источника.

Она повернулась к каравану:

— Мы идём к северному холму. Следуйте за мной.

И, не оглядываясь на жителей оазиса, повела своих людей вдоль границы зелёного пояса, огибая поселение с севера. Назир ехал рядом с ней, чувствуя горькое