Ты вернешься! - Галина Валентиновна Чередий

От дома рванул бегом, не желая терять и секунды лишнего времени, и жмурясь от ощущений от прохладной травы и сухой хвои под босыми ступнями.

— Рус! — окликнул меня вынырнувший из-за деревьев Васек на подходе к дому с подвалом, где держали … моего сына. Нужно к этому привыкать походу. — Ну что, мне приказать готовиться?

— К чему? — не понял я, неохотно притормаживая.

— К разгрому Курта, естественно! — недоуменно воззрился на меня друг. — Сейчас же самый козырный вариант сложился. Старого прима нет, я так понял, нынешняя их королевна под тебя легла и обезврежена, сынок ее, будущее их в нашем подвале. Наверняка они все там в ахренее от всего и самый момент взять их тепленькими и перемолотить окончательно, пока не опомнились.

— На кой хрен нам это нужно сейчас? — раздраженно спросил его. — Они не полезут к нам, сто процентов. Никто не рискнет жизнью Эрин.

— Сейчас-то нет, а что потом будет, а, Рус? Вытащи мозги из штанов, друг, и осознай: если ты хочешь эту свою Эрин навсегда, то должен сделать так, чтобы не остаться с тобой у нее варианта уже не осталось. Не будет ее гребаной стаи и куда она на хрен тогда от тебя денется, а? Кто она без своих Курта? Никто! И звать ее никак! Придется под тебя стелиться, как прикажешь и слова против не возбухать.

Глава 19

1987

— Мать всех стай, спасибо тебе, спасибо от всего сердца преступницы! — закричала я, едва перекинувшись, быстро бледнеющей Луне на сером предрассветном небе, а потом раскинула руки и со счастливым смехом просто упала в густую, влажную от росы траву на спину.

— Эй, детка, ты чего? — Рус даже на ноги вставать не стал после оборота — сразу накрыл меня собой, обхватив лицо и с настороженностью уставившись. — Все нормально? Я ничего не накосячил?

— Разве ты не помнишь? — спросила и поймала зубами его нижнюю губу, требуя поцелуй и обвивая руками и ногами.

Дважды намекать моему любимому не нужно было, как и долго ждать — вкус поцелуя после целой ночи в шкуре был восхитителен, особенно от того, что он был щедро приправлен облегчением и ликованием.

— Вроде помню, но не факт же, что это правда, — ответил Рус, отрываясь и рвано дыша, а твердость у моего живота напомнила в который уже раз насколько же он ненасытен и неутомим. — Ты же говорила, что всякое возможно. Я не зверел моментами?

— Зверел, еще как, но не в том смысле, которого я опасалась.

Его зверь с самого начала восхитил и меня как человека, и мою вторую половину до дрожи в лапах. А достигнув пика формы в полнолуние он производил сногсшибательное впечатление. Мощная громадина, вдвое, а то и больше, крупнее меня, в густой блестящей шкуре цвета графита со свинцово-серой подпушью, он буквально излучал свирепую силу, посылая ее волны в окружающее пространство каждым движением огромного мускулистого тела. А каким он был быстрым! Мне ни разу не удалось оторваться от него за всю ночь нашей беготни. Каждый раз он умудрялся обогнать меня и встать на пути, ловя своим яростно-ртутным мой взгляд и ворча, запрещая пытаться создать между нами хоть какую-то дистанцию. И тут же мягко сбивал с лап, вовлекая в почти щенячью возню и игры, которые, однако, быстро обращались совсем иным.

К моему стыду и мгновенной панике мы так увлеклись, что в какой-то момент выскочили на берег неширокой речушки, и только тогда обнаружили, что там как раз устроила посиделки местная молодежь или же туристы. Это был очень напряженный момент, Рус замер, шумно принюхиваясь и глухо зарычав, а я уже готовилась начать давить его ментально, обуздывая и не позволяя напасть на людей. Но вместо того, чтобы поддаться неизбежной жажде крови и рвануться к такой близкой и беззащитной по сути добыче, мой обращенный принялся напрыгивать на меня, толкая плечами и боками, тесня обратно вглубь леса. Не понадобилось слов, чтобы понять — он ревниво отсекает меня от любого чужого присутствия, даже такого, совершенно неспособного создать ему конкуренцию. Похоже, Руса бесило отвлечение моего внимания от его персоны по любому поводу. Мы убежали с берега, и он не оглянулся и не сделал попытки вернуться всю оставшуюся ночь.

— То есть у нас все получилось, и ты справляешься с моим озверением?

— Мне не пришлось тебя подавлять. Это как раз ты даже в шкуре нахально контролировал меня, запрещая отвлекаться хоть на что-то.

— Ну, все правильно. На двух я ногах или на четырех, смотреть ты должна только на меня, как и я на тебя. А то уставилась на того хмыря полуголого.

Я припомнила, что один из парней действительно как раз решил устроить полуночное купание, рисуясь перед остальной компанией.

— Надо же, ты в самом деле все помнишь, — поразилась я.

Неужели Рус действительно прав во всем, и в наших летописях отображена отнюдь не правдивая информация, как она есть, а исключительно самые худшие и неудачные случаи обращений? Но почему-то же было к этому негативное отношение, и ни о каком автономном существовании обращенных без контроля хранимых Луной и мысли не допускалось, и принято было без раздумий и сомнений уничтожать таких, если случайно они попадались. Ну, не могло же это стать строжайшим законом, неизменным, насколько мне известно, всю историю нашего существования. Хотя… так ли много мне известно?

— А то! Я эту ночь и при смерти вспоминать буду. Это же был наш первый раз по-зверски.

— У нас говорят — в истинной форме. Хотя это не совсем наш вариант, — поправила его и прикусила краешек уже своей губы, осознав вдруг со всей четкостью, чему моя животная половина позволила между нами случиться этой ночью и какие могут быть последствия.

— Пофиг, как это правильно называть, главное, что наш вариант вышел просто охрененным. Много мы с тобой уже перепробовали, но это было нечто абсолютно новое для меня.

— И для меня, — не стала скрывать я.

— Серьезно? — Рус весь напрягся надо мной, и поймал мой взгляд своим, цепким и быстро темнеющим от накатывающей лютой похоти, о которой мне откровенно вещала и реакция его тела.

—