Река Великая - Максим Николаевич Николаев

цельной известняковой плиты. В углу стоял сундук с железной оковкой, рядом с ним — древняя прялка с колесом. Две колонны неохватной толщины, сложенные без раствора из известняка, держали на себе потолок. Под ним вместо люстры висела гигантская люминесцирующая медуза.

Вода доносила откуда-то звуки веселья. Над ковром из водорослей мимо Андрея проплыла русалка с золотым кувшином подмышкой. Телом она была хиленькая, как снеток, с маленькими, едва выпирающими холмиками грудей и рыжими волосами. Такого же цвета был и плавник, которым заканчивался чешуйчатый хвост. Андрей пошел за ней. Он миновал еще одну комнату, где на столе лежала книга в кожаном переплете и стояли письменные принадлежности, и после нее оказался в шумном трапезном зале.

За длинным столом на двух скамьях друг против друга пировали чудовища. Фиолетовый урод с шестью щупальцами на ближнем к Андрею краю что-то бойко и весело рассказывал двоим слушателям, один из которых был исполинский слизень, а другой — худощавый юноша с плавником на спине. Слизень смеялся и брызгал по сторонам зеленой слизью. Юноша молча улыбался и таращил круглые, как у рыбы, глаза на рассказчика. Когда мимо поплыла с кувшином русалка — не та рыженькая, что нечаянно проводила Андрея в зал, а пышная блондинка — одно из фиолетовых щупалец болтуна ухватило ее за грудь. Русалка весело взвизгнула и завиляла хвостом.

Пиявки с губастыми девичьими лицами хихикали, о чем-то перешептываясь между собой. Через стол переквакивались две жабы, каждая размером с теленка. Рядом с одной из них Андрей увидел свободное место и направился в обход стола. Чтобы он смог усесться, чудищу пришлось подобрать жирный бок.

Такая же медуза, как и в других покоях, но только крупнее, освещала зал мертвенно-синим светом. Вокруг живой люстры кружились словно мухи мелкие рыбешки. Еды на столе не было — одно только красное вино. Хвостатая подавальщица — он не успел заметить, кто из двоих — поставила перед ним и наполнила золотой кубок.

У соседа по другую сторону от Андрея лицо было хоть и уродливое, но человеческое. Однако, когда тот потянулся к кубку на столе, рыбак заметил, что руки ему заменяют две коричневые с болотным отливом клешни. Глядя на него, он решил и сам отведать здешнего напитка. Сделал глоток и закашлялся — от неожиданности. Ракообразный обернулся к нему и сообщил с гадкой ухмылкой:

— Спиртного не употребляем. Хоть под водой обитаем, да закон сухой.

Вдруг по неслышной указке все голоса прекратились. Даже свет сделался тише. Одни только рыбешки продолжали хоровод вокруг притухшей голубой медузы под потолком.

К гостю обращался хозяин застолья. Лицо у него было то ли ящерицы, то ли лягушки. Чешуйчатое тело покрывал пурпурный плащ, а голову венчала золотая корона грубой работы, беспорядочно, как камень ракушками, облепленная самоцветами.

— Зачем явился?

Во рту у Андрея еще стоял вкус крови из золотого кубка. Чтоб не беспокоить жабу-соседа, он не стал подниматься с места, и сидя поклонился царю:

— Стариков у нас в деревне двое было. Дубенки. Максим Пахомыч и Зинаида Михална. Одинокие. Налима ловили у берега и пропали. Только крики в деревне слышали.

Глаза рептилии таращились на него без всякого выражения:

— Ловцы рыбные — люди гиблые. Что тебе до них?

Перед тем, как ответить, Андрей снова закашлялся, и теперь дышал с трудом. Видно, в зале под невысоким потолком для него все-таки было недостаточно кислорода в воде.

— Не могу их просто так бросить, — засипел он. — Когда после отца наша мамка померла, то Машке, сестре, только восемнадцать исполнилось. Ей опеку давать не хотели, за то что молодая. А Максим Пахомыч в совхозе в конторе работал, в городе связи имел, вот и похлопотал, чтоб меня в детский дом не отправили. Максим Пахомыч — он с белой бородой, не очень высокий чтобы, но зато упитанный как надо. И тетя Зина — тоже.

— Понял, о ком ты, — промолвил царь. — Здесь их нет. Они к дочери уехали в Островский район. Как бишь деревушку эту?

Владыка обвел взглядом собравшихся. Невпопад из-за стола раздались голоса:

— Покойкино? Мертвихино?

— Заморово? Почилово?

— Угробово? Отрупьево?

— Иль Замогилье, мож?

Царь склонил голову:

— Замогилье, верно. Там они, езжай.

— Не поеду, — сам не понял почему, из последних сил решительно прошептал Андрей.

— Поедешь.

— Нет.

— Почему?

— Живой он!

Андрей обернулся на слова ракообразного соседа, который теперь говорил почему-то голосом майора Бориса Прилуцкого. Сосед внимательно поглядел на рыбака и вдруг без предупреждения вдарил огромной клешней ему по щеке.

— Живой! — всхлипнула Машка.

Ее ревущее, измазанное сажей лицо с опаленными бровями было первым, что увидел он, когда открыл глаза. Машка дождалась, пока брат откашляется, и со всей силы прижала его к груди. Из ее объятий он глядел на родительскую избу. Окна изнутри освещали всполохи пламени. Дым валил из открытой двери. За спиной невидимый Прилуцкий важным голосом разговаривал с пожарными по мобильнику.

* * *

Чего-чего, а руин в Малых Удах хватало, и если посмотреть с этой стороны, то жили они здесь не хуже, чем где-нибудь в Старой Европе. Только туристы не ездили. Видать, мало поэтичного было в их мертвом наследии, которое минувшей ночью пополнилось еще одним объектом.

Когда их внедорожник проезжал мимо, отцу Александру из окна показалось, что над пожарищем еще вьется дымок. Крыша избы обвалилась, наружу торчал кусок печи с кирпичной трубой. Ворота и калитка во двор были по-нежилому распахнуты настежь.

— Евстафьева, что ли, изба?

— Господи, прости. — Нектарий отнял правую руку от руля и осенил себя крестом.

Священнику стало нехорошо. Остаток пути он молча трясся на ухабах, которые по мере приближения к дому Алены Семеновой становились всё круче. Только когда он услышал от нее, что рыбак жив и здоров, так что даже в больницу не увозили, от сердца чуть отлегло.

Спасли Евстафьева яблоки-зелепухи, которыми его племяш Матвей объелся накануне. Среди ночи бедняге скрутило живот. Старшая сестра Даша проснулась вместе с ним, пошла выносить горшок и учуяла дым. Выбежала на дорогу, увидела, что горит дядькин дом, и бросилась будить взрослых. В одной ночнухе ее мать в горящую избу вошла и выволокла брата наружу на руках.

Своими глазами Александр сестры не видал, но Алена сказала ему, что крепкой комплекции барышня. Да ведь и брат ей под стать, не заморыш какой. Бог весть, как сил у бабы хватило. Андрей уже без сознания был, но оклемался, пока скорая ехала.

— А пожар от чего случился? — с невинным видом спросил Нектарий.

— Поди разбери! Как очухался, Андрюха сказал, что пожгли