Бес лести предан - Элиот Лилит

– Ваша забывчивость вам может слуха стоить, – его нотациям не хватало запала. – Закрывайте уши и открывайте рот. Если требуется – отходите подальше.

Алексей повторял это не в первый раз, но Александр снова и снова терялся в военной сумятице. Несмотря на вспышки сумасбродной храбрости, вроде той, что заставила его метнуться в разлом, нервы у него были далеко не железные.

– Я буду внимательнее, – пообещал Александр, отлепившись затылком от его плеча. Пообещал так убежденно, что на миг Алексей поверил.

Он спохватился, вспомнив, куда шел. Торопливо продолжил путь, бросив стоявшему рядом артиллеристу уже без всякой снисходительности:

– А ты куда смотришь? Следи внимательнее за его высочеством!

Хотя за этим сам бы кто проследил – тоже зеленый мальчишка, только из корпуса, один из тех, кого Алексей по поручению цесаревича отобрал для службы в Гатчине. Как там его, Котлубицкий? Вот пусть и докажет, что Алексей не зря его рекомендовал. Должен же хоть какой-то прок от него быть…

Алексей бросился дальше. Задул ветер, срывая дымную пелену. Прошиб внезапный озноб – может, и правда дурная погода?

Выровняв правый фланг, Алексей обернулся на холм. Тот пустовал – цесаревич не вернулся. Алексей поворотил назад.

Дым над полем сгустился до того, что он едва различал силуэты солдат, копошащихся у своих орудий. Прикрыв рукой правое ухо, Алексей спокойно пробирался меж снующих гатчинцев, высматривая новые промахи и недоработки. Походя поправил криво наведенное дуло пушки, наградил наводчика грозным взглядом и зашагал дальше.

Перешли к последнему маневру. Его тоже выполнили неплохо – цесаревич остался бы доволен. В дыму Алексей снова разглядел Александра с перемазанными сажей щеками: тот, сверкая глазами, забивал ядро в пушку. Нет, никакой он не белоручка и не баловень… Но ядро, правда, забивает кривовато. Хотя, может, проблема в самих ядрах – удивительно, как даже в большой армии никто не удосужился подвести их под единый стандарт. Тогда не нужно было бы приноравливаться под каждое отдельное, да и меньше орудий бы портилось оттого, что ядро оказалось совсем не по стволу. Цесаревич давно уже одобрил идею подвести все под единую систему хотя бы здесь, осталось только найти время и людей. А Александра все-таки нужно поправить…

Точно услышав его мысли, тот обернулся. Солнечная улыбка озарила румяное лицо. Алексей стиснул зубы и демонстративно постучал себя по уху. Вышло даже слишком картинно – Александр прыснул. Вскинул руку, но даже со своего места Алексей видел, что ладонь прижата недостаточно плотно. Хорошо еще отошел на пару шагов… Ну почему этот мальчишка так уверен в своей неуязвимости? Ничему жизнь не учит.

Хмурясь, Алексей зашагал к Александру. Нет, без сурового объяснения не обойтись. Что бы там ни говорили про «потешные полки» и «заигравшегося в солдатики» цесаревича, а военные учения – это не забава. Тут что угодно может случиться.

Завидев его приближение, Александр улыбнулся шире. Ну нет, второй раз за сегодня этот фокус не пройдет. Он должен…

Воздух разорвал чудовищный грохот.

Кто-то заорал.

Не чуя под собой ног, Алексей рванулся вперед, едва не сбив с ног бледного как смерть Котлубицкого. Тот держался за разорванный рукав – на зеленом сукне расплывалось темное пятно.

Александр, припав на одно колено, тряс головой. Его левая рука по-прежнему болталась у уха. Взгляд Алексея панически заметался. Задело его осколком разорвавшегося орудия? Нет, нет, непохоже…

Пушки в Гатчине взрывались редко – Алексей всех заставлял тщательно следить за состоянием орудий. Стоило обнаружиться намеку на порчу, пушка отправлялась в ремонт или списывалась. Скорее всего, проблема была в ядре, среди них некачественные попадались чаще. И конечно, Александр по неопытности не заметил бы, попорчено ли ядро, и если да, то как сильно.

«Я должен был приглядывать за ним внимательнее!»

Ладно, по крайней мере, не ранило.

Алексей подскочил к Александру. Позвал, перекрикивая суматоху и звон в ушах:

– Ваше высочество! – сам он руки от уха не отнимал, но грянуло так знатно, что проняло и его. – Вы в порядке?!

– Д-да, кажется, – у Александра от испуга сел голос. Еще бы – разрывом орудия можно и опытного вояку напугать. – Я только…

Он нахмурился и отнял руку от головы. У Алексея упало сердце. На пальцах Александра рдела кровь.

Он шагнул назад, оглянулся и рявкнул:

– Всем орудиям – прекратить огонь!

Зычный голос пронесся над полем. Выстрелы и так почти прекратились, а после окрика смолкли вовсе.

Алексей снова наклонился к Александру.

– Слышите что-нибудь левым ухом?

Александр неуверенно покачал головой. Снова посмотрел на испачканные кровью пальцы. Вскинул взгляд.

– Это… Это ведь пройдет?

Алексей поджал губы. Он понимал, что такое разорванная барабанная перепонка, и знал артиллеристов, глухих или почти глухих на одну сторону. Иногда слух восстанавливался, а иногда…

Александр шагнул к нему и неуклюже покачнулся. Алексей подхватил его.

– Спокойно, – главное – говорить громко и уверенно. – Сейчас отведем вас во дворец и посмотрим, что скажет лекарь.

Александр благодарно оперся на его плечо, поджав меловые губы, еще пытавшиеся сложиться в подобие улыбки.

– Так я теперь смогу притворяться, что ничего не слышу, когда со мной будет пытаться заговорить Платон Зубов… – проговорил он – конечно, громче, чем следовало.

Горло сдавило судорогой. Господи, ну разве неясно было, что с Александра глаз спускать нельзя? Как только он мог проявить такую беспечность? Как?

Но пришлось затолкать отчаяние поглубже. Сначала – лекарь.

Глава 24. Законы природы

Он оставил Александра на попечении встревоженной Марии Федоровны и сразу же пошел искать цесаревича. В гатчинский госпиталь уже послали: Иоганн Даль доктором был хорошим, но лечил обычно незначительные травмы солдат и офицеров да обыкновенные крестьянские хвори. Надо требовать специалиста высшего класса из столицы, но на такое нужно разрешение цесаревича.

Подгоняемый тревогой, Алексей поспешил в кабинет, но обнаружил там только камердинера. Иван Павлович Кутайсов был старше его лет на десять, но выглядел так живо и бодро, что с виду и не скажешь. Чернокудрый и черноглазый турок, даже в местном паршивом климате сохранивший приятную смуглость кожи, на фоне тощего и болезненного Алексея казался особенно цветущим.

Времени расшаркиваться не было.

– Где его высочество?

Кутайсов, даже не соизволив подняться с кресла, широко зевнул. Причмокнул губами.

– Не знаю. Он передо мной не отчитывается. А что, стряслось что?

Алексей скрипнул зубами. Развязные манеры этого паршивца давно уже доводили его до бешенства. Ну конечно, цесаревич ему благоволит, вот и возомнил о себе невесть что…

– Возвращался он