Бес лести предан - Элиот Лилит

Цесаревич напоминал каменное изваяние. Сложенные в замок руки покоились на темной лакированной столешнице. Алексей стоял за плечом Александра, давя мучительную тревогу. Чему быть, того не миновать…

– Рассказывайте, что произошло на самом деле. Нет, не ты, Александр, в твоем красноречии я уже убедился.

Алексей сглотнул тяжелый ком и принялся излагать события минувшей ночи, не упуская ни одной детали: собственная нерасторопность, вырвавшийся из-под контроля небесный огонь, странная тень… Когда он закончил, во рту совсем пересохло. Цесаревич молчал.

– Ваше величество? – наедине Александр снова обращался к отцу как к полноправному императору. – Я понимаю теперь, что поступил неразумно, но тогда мне казалось, я запросто управлюсь.

– Ну и дурак, – голос цесаревича сочился желчью. – Думаешь, вам просто так запрещали бывать на Изнанке? Если бы я знал, что ты учудишь, в жизни бы тебя никуда не послал.

Он не кричал и не размахивал руками, но говорил так мрачно, что Алексею подурнело. Александр понурился.

– Я очень сожалею.

– Нет, не сожалеешь. Если б сожалел, изначально не полез бы в пекло, – цесаревич покачал головой. – Хорошо, что ты приехал в Гатчину. Тебе нужна дисциплина.

– Исправлюсь, – коротко пообещал Александр.

– Уж надеюсь. Ступай.

Александр повернулся к двери, но вспомнил об Алексее и заколебался.

– Ваше величество, что насчет…

– Ступай! – повысил голос цесаревич. – Твои уроки дисциплины начинаются сейчас.

Александра как ветром сдуло. Алексей ощутил себя брошенным на произвол судьбы. Хотя нет, не судьбы… Подняв голову, он встретил тяжелый взгляд цесаревича. Подобрался, готовясь к выволочке.

Но цесаревич кивнул на дверь.

– Как думаешь, я слишком с ним мягок?

Алексей совершенно растерялся. Разве он имеет право судить о таких вещах? Но цесаревич ждал ответа, а заставлять его ждать – себе дороже…

– Солдат за нарушение приказов секут, – пробормотал Алексей. – Но великий князь ведь не солдат.

– Не солдат, – согласился цесаревич. – Хотя сделать из него солдата было бы недурно, да, боюсь, поздно уже. А все-таки не могу я на него злиться после того, что он ей сказал.

«Он мой отец».

Отношения в царской семье были так запутаны, что Алексей не хотел и голову ломать, но такие слова всегда значат много.

– Император всех должен судить одинаково, – вздохнул цесаревич. – Но, как видишь, и у меня есть свои любимчики.

Алексей пожал плечами.

– Он ведь ваш сын. Разве можно не ставить его выше всех прочих?

И только потом понял, какую глупость сморозил. Перед глазами снова пронесся стылый взгляд императрицы и ее безжалостные, сочащиеся ядом слова.

«Что за глупые отговорки? Ты просто смешон».

Алексей вспыхнул до корней волос.

– Извините, ваше высочество, я… Я сказал, не подумав…

– Не извиняйся. Ты прав, дети – это дети, – цесаревич презрительно изогнул губы. – Надо иметь камень вместо сердца, чтобы не любить собственного сына.

Рука сама потянулась к образку под рубахой. Мать бывала строгой, бывала суровой, но никогда, никогда Алексей не сомневался, что она любит его всем сердцем. Снова вспенился удушливый гнев: да у старой коронованной фурии вовсе сердца нет!

Цесаревич прищурился.

– Чего это ты побагровел? Злишься на кого?

Алексей снова не удержал язык за зубами:

– На ее величество.

Брови цесаревича поползли вверх.

– Даже так?

– Она не имеет права занимать ваш престол. Она была только женой императора, в ней даже не течет царская кровь, как в прежних императрицах.

С портрета на стене довольно кривил губы покойный муж императрицы Екатерины, а вот услышь она сама такие речи – Алексею дорога прямиком в Сибирь. Но копившаяся всю ночь бессильная злоба уже подняла уродливую голову и не хотела опускать.

– Она не имеет права! – повторил он отчаянно. – Вы должны быть императором.

– И все же она занимает престол по праву крови, – на лице цесаревича застыла улыбка, такая же мертвая, как у запечатанного во времени мужчины на портрете. – По праву пролитой крови.

Алексей непонимающе воззрился на него. Да, императрица взошла на трон в результате переворота, но тогда ничья кровь не пролилась – свергнутый Петр Федорович умер неделей позже от геморроидальной колики.

– Разве его величество не… не от слабого здоровья умер?

– От слабого здоровья? – цесаревич фыркнул. Подхватил со стола перо, принялся крутить его в пальцах. – Уж что бы со мной ни сделали, надеюсь, так обо мне говорить никогда не будут. Слабое здоровье… Да, неделя в компании матушкиных фаворитов и не так здоровье ослабит.

Алексей еще надеялся, что неправильно понял, но следующие слова развеяли последние сомнения:

– Его убили. Уже после переворота, когда держали под стражей в Ропше. Окровавленная корона, поднесенная Алексеем Орловым, – вот право нашей великой императрицы.

Портрет безучастно слушал их разговор. Застывшие темные глаза будто спрашивали: «Ах да, граф Орлов – и что же с ним теперь?»

А ничего. Алексей несколько раз видел Орлова в бытность адъютантом. Цареубийца жил в Петербурге и являлся ко двору, когда заблагорассудится. Богатый, красивый, знатный и… с руками по локоть в крови?

– Мне было семь, когда все случилось, – голос цесаревича звучал глухо. Кончик пера выписывал все новые круги. – Помню только страшный переполох, и как меня тащили куда-то среди ночи – показывать гвардейцам, мол, в мою пользу переворот совершается. Матушка тогда всех уверяла, что отойдет от дел, стоит мне достигнуть совершеннолетия. – Перо крутилось все быстрее, стремительно превращаясь в неопрятную белую паклю. Глаза бегали. – Мне часто снятся кошмары. Я знаю, тебе тоже – про опускающуюся на землю тьму и про адские полчища, вырывающиеся на свободу. В эти кошмары я верю. Но есть и другие. Мне часто снится, что я следующий. Я знаю, если б она верила, что я хоть какую-то угрозу для нее представляю, то убила бы меня, как отца.

Тьма в жилах давно уже выгорела, так что Алексей точно знал: сейчас все мысли принадлежат только ему.

«Убей ее».

– Так почему вы сами не…

Он не договорил – почувствовал, что слишком далеко зашел. Перо чиркнуло по столу в последний раз и замерло. Взгляд цесаревича – тоже.

– Почему я не возьму престол силой? – снова эта застывшая улыбка. – Да кто же за мной пойдет?

– Я пойду, ваше высочество! – выпалил Алексей. – Если прикажете, то хоть сейчас.

И любой гатчинец бы пошел, но Темный в распоряжении цесаревича только один.

Серые глаза так и впились в его лицо. Несколько мгновений Алексей был уверен, что сейчас услышит «иди». Но цесаревич покачал головой.

– И заляпать кровью еще одну страницу? Нет уж. Считай меня глупцом, но я не верю, что путь к светлому будущему лежит через