Системный Творец IV - Александр Сорокин

— Ничего. Съедобно.

По столу прокатилась волна облегчённого смеха.

Вскоре к трапезе присоединились и остальные. Поначалу ели осторожно, словно пробуя незнакомое, но уже через несколько ложек движения стали стремительными.

— Да это же… вкусно! — не выдержал Эдварн, с аппетитом уплетая кашу.

— Мясо удалось. — буркнул Горст, что в его устах звучало как высшая похвала.

Даже обычно сдержанный Каэл ел с явным удовольствием.

Я наблюдал за ними, и по телу разлилось странное, теплое чувство глубокого удовлетворения. Это была не просто гордость, а нечто большее — ощущение дома. Чувство, что ты можешь не только брать, но и отдавать, создавать что-то простое, но важное: еду, уют, хорошее настроение. В каком-то смысле это тоже было созиданием, не таким грандиозным, как создание артефактов, но оттого не менее ценным.

Завтрак прошел в шумных, оживленных беседах. Когда последние крошки были съедены, а тарелки собраны и убраны, мы начали потихоньку расходиться. Каэл, Эдварн и Горст собирались на тренировку, Орн — к Торину в Древесную Сферу. Я же готовился к предстоящему месячному погружению в симуляцию.

Именно в этот момент в дверь постучали. Я оказался ближе всех, поэтому подошел и распахнул ее.

На пороге возвышался Аргон, помощник главы Кузни Плоти. Его коренастая, испачканная сажей и чем-то еще фигура казалась еще массивнее в узком проеме. Живые, пронзительные глаза быстро пробежались по мне, а затем остановились на Каэле в глубине комнаты.

— Сегодня вечером, — коротко и деловито бросил он, — Гебер ждет парня. Все готово.

Не удостоив нас дальнейшими объяснениями, Аргон развернулся и зашагал прочь.

В доме на секунду воцарилась тишина. Все взгляды устремились к Каэлу. Он сидел неподвижно, но пальцы его впились в подлокотники кресла, побелев от напряжения. На обычно бледном лице проступил румянец, а в широко распахнутых глазах заплясал целый калейдоскоп чувств: надежда, страх, нетерпение и стальная решимость, которую я видел в нем с самого начала.

Горст подошел к сыну и тяжело положил руку ему на плечо.

— Готов, сынок? — тихо спросил он.

Каэл глубоко вдохнул и твердо кивнул.

— Готов, отец.

Вечером его ждала встреча с будущим. И мы все понимали — ничто уже не будет прежним.

Эмоции постепенно улеглись, уступив место привычной рутине. Вскоре, как и было запланировано, мы разошлись по своим делам. Я направился к тренировочной площадке, где меня уже ждала Бранка.

Теперь я смотрел на нее иными глазами. Ее поджарая, мускулистая фигура, резкие черты лица и пронзительные глаза цвета темного меда — все это теперь окрашивалось воспоминаниями о вчерашнем собрании. Она была правой рукой Кселы, инструментом в руках безжалостной девушки.

Бранка, казалось, прочитала мои мысли острым, как клинок, взглядом. Ее губы тронула короткая, почти невидимая улыбка, в которой не было ни капли тепла — лишь холодное понимание и легкая насмешка.

— Не трать силы на подозрения, ученик. — произнесла она. — Моя задача — делать тебя сильнее. Политика — это шум, отвлекающий от истинной работы. Переодевайся.

Я молча кивнул и направился в знакомое помещение. Сменив повседневную одежду на простую тренировочную форму, я вернулся на площадку. Там меня уже ждала Бранка с парой гравитационных браслетов.

— Руки и ноги. — коротко скомандовала она.

Я подчинился без пререканий. Холодный металл сомкнулся на моих запястьях и лодыжках, и через мгновение знакомое, чудовищное давление сковало конечности, заставляя мышцы напрячься до предела.

— Стандартная разминка. — объявила Бранка, не тратя времени на предисловия. — Бег. Десять кругов. Вперед.

Я вздохнул и, преодолевая сопротивление, будто продираясь сквозь густой мед, рванул с места. Каждый шаг давался с неимоверным трудом, мышцы горели огнем, легкие жадно глотали сгущенный, вязкий воздух. За бегом последовали отжимания, приседания, упражнения на пресс. Все под неусыпным, бдительным взором Бранки, которая стояла неподвижно, словно изваяние, а ее голос безжалостно указывал на малейшие огрехи в технике.

— Колено не выводить за носок! Спина прямая! Ты что, мешок с костями? Соберись!

Когда мое тело уже готово было рассыпаться от усталости, я не выдержал и выдохнул, едва переводя дух:

— Зачем… все это? Мы же… снова пойдем в симуляцию…

Бранка остановилась передо мной, скрестив руки на груди.

— Тело — это сосуд, — отчеканила она, — а сознание — его содержимое. Чтобы вылить старое вино и налить новое, сосуд нужно подготовить: очистить, разогреть. Бросить в симуляцию неподготовленное тело — всё равно что пытаться записать информацию на грязный пергамент. Ты должен войти туда на пике физической готовности, чтобы мозг воспринял виртуальную тренировку как абсолютно реальную. Любая расслабленность здесь создаст слабость там.

Ее слова звучали с такой непоколебимой уверенностью, что спорить было бессмысленно. Да и, честно говоря, сил на пререкания уже не оставалось. Я не до конца понимал тонкости физики процесса, но логика в ее доводах была. Я лишь кивнул, экономя остатки воздуха.

Выжав из меня все соки, заставив проползти последний круг и отжаться еще два десятка раз, Бранка наконец скомандовала:

— Отбой. Достаточно.

Неведомым жестом она деактивировала браслеты. Давление исчезло, и я рухнул на прохладный камень, ощущая, как тело становилось ватным и невесомым. Мир плыл перед глазами, сердце колотилось где-то в горле.

— Не раскисай. — раздался надо мной ее голос. — Поехали.

Мир снова завертелся, перелистнулся. Ослепительная вспышка света сменилась знакомым пейзажем: бескрайняя цветущая поляна, сладкий воздух, наполненный ароматами цветов, ласковое солнце над головой. Симуляция.

Я стоял на том же месте, всё ещё ощущая в мышцах приятную, хоть и изматывающую усталость после «разминки». Однако здесь, в этом уголке ускоренного времени, тело пришло в норму почти мгновенно — словно сбросило с себя часть груза реального мира.

Напротив материализовалась Бранка. В её руке уже затаился тёмный меч с багровыми прожилками.

Её взгляд упал на меня, и по лицу вновь поползла кровожадная ухмылка, не сулящая ничего, кроме боли.

— Технику, которую мы отрабатывали в прошлый раз, нужно закрепить. — объявила она, и для меня эти слова прозвучали как смертный приговор. — Теория —