Я уничтожил Америку 2 Назад в СССР - Василий Высоцкий

Прокричал на немецком, так что я понял кричавшего. Невольно повернул голову в ту сторону.

Над белокурой женщиной нависал красномордый мужик немаленького телосложения. Сама же женщина, сама почти девочка, прижимала к себе плачущий свёрток. Она пыталась утихомирить ребёнка, но куда там — громила только распалялся и громким голосом не давал успокоиться.

— Ваше место вообще в тамбуре! Какого чёрта ты сюда припёрлась? — явно играя на публику, кричал мужик.

А что публика? Публика посмотрела в их сторону и… отвела взгляд. Как будто ничего не случилось. Как будто так и нужно. Девушка, по всей видимости немка, обвела глазами редких пассажиров и остановила свой взгляд на мне. Такой мольбы я редко когда видел.

— Не надо, Сеня, — тихо шепнул Константин Никитич, когда я начал подниматься.

— Жено, просим, дейте ми яблоко, — кое-как спросил я у женщины яблоко. — Декую!

Вроде бы произнёс всё верно, старательно делая ударения на первом слоге. Женщина поняла меня и протянула ещё одно яблоко.

Я встал и двинулся к продолжающему кричать мужчине. Константин Никитич положил руку на моё плечо, но я не остановился. Тогда он двинулся следом.

Я подошёл ближе к кричащему мужчине, кашлянул. Он оглянулся на меня. Перегар пахнул в лицо так, что глаза заслезились.

— Пан, не надо кричать. Я спать хочу! — улыбнулся я с самой обезоруживающей интонацией, говоря по-немецки.

— Чего? Хочешь спать — иди и спи! — прорычал мужик. — Или ты тоже немец?

— Нет, пан, он не немец, он… немного сумасшедший. Это мой племянник. У него болезнь мозга — соображает, как пятилетний! — вмешался Константин Никитич на ломаном немецком.

— Тогда держи своего придурка подальше! Видишь, я изгоняю немку из вагона! Они наших предков не щадили! Да ты и сам, пан, знаешь…

Я ещё раз улыбнулся, а потом поднял яблоко, нажал на него двумя руками, чуть крутнул и с хрустом разломил пополам. Потом протянул одну половинку красномордому, а вторую немке. Та взглянула на меня с испугом.

— Пан, дети не выбирают родителей. Но дети могут сделать так, чтобы родители, а также другие люди, ими гордились. Мы все дети. И мы должны сделать так, чтобы нами гордились, — с глупой улыбкой продолжал я вещать. — Не надо кричать — других детей можно испугать. А мы хотим баиньки… Мы не виноваты в том, что взрослые дяди и тёти не могут что-то поделить…

— Ты… Ты… — мужик задохнулся, глядя на мои открытые глаза, широкую улыбку и протянутую половинку яблока. Потом он выпустил воздух, как будто из спущенного футбольного мяча и взял подарок. — Ты прав, блаженный. Эта малютка не выбирала своих родителей.

В это время подскочил ближе Константин Никитич. Что-то быстро заговорил по-чешски, потом потянул мужика в сторону. Тот послушно побрёл следом, как телёнок на поводке пастуха.

Я же улыбнулся немке и подмигнул:

— Не бойтесь. Кушайте яблоко. Оно вкусное.

От звуков моего голоса ребёнок перестал плакать. Голубые глазёнки уставились на меня с нескрываемым интересом.

Женщина с опаской взяла протянутый плод и поблагодарила:

— Спасибо, пан.

— Если что — мы будем рядом, — ещё раз подмигнул я и погладил ребёнка по голове. — Всё будет хорошо.

Глава 19

К мужчине, сидящему в Москве на лавочке в Детском парке имени Павлика Морозова, подсела элегантная женщина. Она посмотрела на мужчину оценивающим взглядом, словно прикидывала — сколько стоит твидовый пиджак, начищенные туфли, брюки со стрелочками?

Тот искоса взглянул на неё в ответ. Одежда стильная, брючный костюм в бежевом тоне, белоснежная блузка, строгая причёска, очки в тонкой оправе. В руках лаковая сумочка, пускающая зайчиков на опавшие листья осины. Прямо фифа с картинки западного журнала, которая должна своим видом олицетворять спутницу богатого бизнесмена. Спутницу или секретаршу…

В принципе, это одно и тоже у американских богатеев. Говорят, что каждый уважающий себя бизнесмен трахает своих секретарш в первый же день получения заработной платы. И если секретарша соглашается, то остается работать. А если не соглашается, то остается всего лишь с месячным заработком.

Кольцо на пальце правой руки мужчины своим блеском говорило, что он женат. Женщина чуть слышно хмыкнула, потом достала из сумочки красную пачку с надписью «Marlboro», неспешно сунула её между накрашенных губ и попыталась чиркнуть блестящей зажигалкой.

Вот с зажигалкой что-то не срослось. Сколько бы она ни чиркала — бензиновые пары не хотели загораться.

— Позвольте, — сказал мужчина, вытащив из кармана коробок спичек.

Он чиркнул, скрывая от ветра в сложенных ладонях небольшой огонёк. Женщина посмотрела на него, потом кивнула с лёгкой улыбкой и наклонилась над огоньком. До ноздрей мужчины донёсся знакомый запах — точно такие же духи он дарил жене на годовщину свадьбы. И это была вовсе не «Вечерняя Москва». Такие духи стоили немало, но дело было не в цене, а в проблеме их достать. У мужчины получилось.

— Сэньк ю, — ответила женщина, а потом поправилась. — Спайсибо… Что-то мойя цигаретт лайтер не работай.

— Ох, вы иностранка? — вскинул брови мужчина. — А я гляжу, что костюм не нашего покроя…

— Да, я из Американский посольство, — женщина показала на здание неподалёку. — Прийехъала три месяц назад. Плохо говорить по-русски.

— О, так вы американка? — улыбнулся мужчина. — А я вот сколько тут живу — впервые вижу американцев вот так, без охраны.

— Я надеяться, вы не из Кей Джи Би? — женщина заглянула ему в глаза. — Вы не вербовать меня?

— Чего? — поджал губы мужчина. — Я вообще не из КГБ. Я живу тут неподалёку. Адольф Толкачёв. Инженер…

Женщина посмотрела на протянутую руку. В ней как будто боролись две противоположности. Одна как будто хотела пожать мужскую ладонь, а вторая сомневалась и хотела уйти.

Пауза затягивалась. Опавший лист, подхваченный резвым августовским ветерком, закружился в вальсе у самых её туфель, словно пытаясь разрядить неловкость момента. Её пальцы снова сжали лаковую сумочку, сухое щелканье застёжки прозвучало неожиданно громко.

Потом женщина всё-таки решилась и произнесла:

— Мой имя это Марта Бин. Очень приятный…

Она коротко, почти по-мужски, пожала его ладонь. Рука была сухой и твёрдой.

— Адольф… странный имя для советский человек. Вы работать инженер? — её русский будто бы сразу пошёл на поправку, акцент стал менее кричащим, хотя она и