Я уничтожил Америку 2 Назад в СССР - Василий Высоцкий

Толкачёв кивнул, делая вид, что верит в это внезапное сходство. Он понимал, что только что судьба дала ему шанс.

Эта женщина не случайно подсела на его скамейку, что духи «Climat» от Lancôme, которые он с таким трудом доставал для жены, были не просто совпадением. Это был шикарный, многоходовый психологический выстрел, рассчитанный на его самолюбие, на его желание быть человеком мира, а не винтиком системы.

Вот, протяни руку и коснись той, которая могла помочь в борьбе против Советского Союза. Американцы вряд ли откажутся от тех знаний и той информации, которой обладает Толкачёв. А его информация поможет победить это грёбаное государство. То самое государство, которое отобрало родителей у его жены, а его самого многие года ненавидело из-за имени. И даже вычеркнули из списка золотых медалистов.

Только из-за имени, которым наградил папаша — любитель немецкой литературы. Конечно же, Адольф Гитлер со своей войной здорово поднасрал Толкачёву, но должны же люди понимать, что имя вовсе не означало принадлежность к фашистам!

А теперь… теперь появился шанс отомстить государству за все унижения, за всё презрение и за репрессии родителей жены.

— Космос — это наше будущее, — сказал он нейтрально, глядя куда-то поверх головы Марты.

Он даже не стал делать акцент на слове «наше». Если женщина умная, то сама поймёт.

— Да, будущее, — согласилась она, затягиваясь и выпуская струйку дыма в сторону посольства. — Но некоторый люди… они хотят знать будущее уже сегодня. А некоторый даже готовый хорошо платить за такой информация. Очень хорошо.

— Я бы не прочь поделиться такой информацией с… миром. Ради мира во всём мире, — улыбнулся Адольф.

Марта повернулась к нему всем корпусом, и теперь в её взгляде не осталось ничего от наигранной глупой иностранки. Была лишь точная, отточенная сталь. Словно змея скинула старую кожу и проявила себя в полной опасной красоте.

— Вы, мистер Толкачёв, мне как кажется, человек, который понимать цена вещей. И цена информации. Может быть, мы другой раз поговорить ещё раз? В другой место? У меня есть некоторый журналы по вашей специальности. Там, — она неопределённо кивнула в сторону, — печатают очень интересные вещи.

Адольф почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это был уже не намёк, а прямая линия, брошенная в реку, по которой он плавал в своих мыслях долгие годы. Он посмотрел на её руки, на идеальный маникюр, на дорогие часы на тонком запястье.

Это была не секретарша. Это был хищник в бежевом костюме. И он понимал, что его только что выбрали в качестве добычи. И самое ужасное было то, что внутри него что-то отозвалось на этот зов не просто страхом, но и жгучим, запретным интересом.

— Я согласен. Вы только скажите место и время. И ещё… я хотел бы, чтобы мы общались лично… — оглянулся по сторонам Толкачёв.

— Мне казаться, что это всё можно. Можно всё, надо только хотеть очень силно! — улыбнулась женщина и встала со скамьи. — Всего доброго, мистер Толкачёв. С вами очень приятный знакомство. А это маленький подарок.

Она вытащила из сумки непочатую пачку сигарет. Той же марки, что курила сама. Толкачёв взял и уставился на надпись «Made in U. S. A.» Заграничные!

— Но как… — начал было мужчина.

— Вам позвонить. В пять вечера. Пятница, — отчеканила женщина, которая назвала себя Мартой Бин. — Спросят про горячая вода. Вы скажете, что вода не отключать. Потом выйдете сюда. Я буду тут. Если звонок нет, то идти не надо. Тогда следущий пятница.

После этого женщина, встала, расправила невидимую складку на юбке и пошла прочь. Толкачёв заметил, что окурок она не стала выбрасывать, а затушила на ходу и спрятала в пачку.

«Во как, даже тут скрывают свои следы! Точно ЦРУ из Ленгли», — пронеслось в голове мужчины.

— Пять. Пятница. Горячая вода, — проговорил Толкачёв вполголоса, а потом вытащил из пачки сигарету.

На душе было тоскливо и в то же время радостно. Тоскливо оттого, что было страшно — как бы не попасться. А радостно оттого, что его маленькая война против СССР началась.

Он откинулся на спинку скамьи, жёсткую, ребристую, как его жизнь. Затянулся, выпустил дым из лёгких и прикрыл глаза.

После войны Толкачев поступил в Харьковский политехнический институт на факультет радиотехники. Защитив диплом, получил распределение в НПО «Фазотрон» в Москве, был хорошим специалистом, трудоголиком, быстро сделал карьеру. Даже с таким именем, у него это получилось. С насмешками, презрением, отторжением и постоянным сглатыванием обид. Но получилось!

На заводе познакомился с будущей женой Натальей Кузьминой. Ее мать София Бамдас, занимавшая должность в Наркомате лесной промышленности, была расстреляна за «контрреволюционную агитацию и диверсионно-террористическую деятельность». Отец Иван Кузьмин, главный редактор журнала, получил десять лет лагерей. Наталья воспитывалась в детском доме. Понятно, что Адольф и Наталья с детства таили обиду на советскую власть.

По странному совпадению ордер на двухкомнатную квартиру молодые получили в сталинской высотке рядом с американским посольством. И ему, возможному шпиону, не нужно далеко ездить: с кураторами он будет видеться на прогулке.

Как же всё хорошо складывается…

* * *

Через час женщина, которую потенциальный шпион Толкачёв знал под именем Марта Бин входила в здание по адресу Площадь Дзержинского дом два. В будущем её назовут Лубянкой, но пока что площадь носила фамилию Железного Феликса.

Женщина показала пропуск на входе. Прошла. Поднялась на нужный этаж. Ещё раз показала пропуск. Ответила на вопрос секретаря и уже потом вошла в кабинет председателя Комитета государственной безопасности при совете министров СССР.

Владимир Ефимович Семичастный отложил в сторону бумагу, закрыл папку, а уже потом поднял чуть покрасневшие глаза на вошедшую.

— Здравия желаю, Владимир Ефимович, — на чистейшем русском отчеканила женщина.

— Привет-привет… С чем пожаловали, Светлана? — спросил председатель.

— Объект отработан. На контакт пошёл охотно. Завербован с лёгкостью. Как вы и говорили — он сам искал встречи.

— Ну что же, ещё пара встреч. Потом переведёте его на другого куратора, — вздохнул Семичастный. — Надо же, вроде бы всё в жизни хорошо. Получает триста пятьдесят на руки, а вот поди же ты…

— Похоже, что он больше по идейным соображениям. Рад сотрудничать не за деньги, а просто потому, что хочется подгадить социалистическому строю.

— Тогда вдвойне предатель. Даже не за