Патриот. Смута. Том 5 - Евгений Колдаев

Заросло все, но это не проблема для бывалых служилых людей.

Военный совет решил проводить не в тереме воеводы елецкого. Как-то не хотелось мне окружать себя двумя рядами стен и городскими, и кремлевскими. Свободы хотелось.

Поэтому всех требовал собратья в монастыре. Там нашлось помещение с большим столом, где и планировалось провести заседание. Обозначить основные моменты дальнейших действий, назначить полутысячных, выделить сотников, пояснить им за ответственность, снаряжение и прочие дела.

Много всего впереди было.

Отец настоятель рад был нас видеть, перекрестил, уважил.

— Слава господу, вернулись все. Не дошло до кровопролития. — Как увидел, поклонился низко в землю.

Спешился, посмотрел на него.

— Да, отец, твоими молитвами. — Сделал паузу. — Мы здесь у тебя совет проведем. А поутру по делам отбуду. Придется тебе потерпеть нас.

— О, да какое тут терпение, раз христолюбивое воинство на порог к нам встало. Так-то добрый знак. Добрый.

Я с телохранителями прошел в помещение, уселся во главе стола. Они заняли места сзади, стоя. Быстро стали подходить уже знакомые мне сотники воронежского воинства.

Пока ждали, потребовал к себе гонца Рязанского. Бойцы, что сопровождали его, ввели человека. Стоял он предо мной, и видно было, не очень понимает, то ли пленник он, то ли столь особый гость, что его аж полдесятка служилых людей сторожит.

— Удивил ты меня, гонец. — Улыбнулся ему.

Тот лишь поклонился в ответ. Выглядел он все также устало, только еще и заспанно.

— Ну что, Федор, знаешь этого человека? Видел при Ляпунове?

Повисла пауза.

Глава 15

Федор смотрел пристально, изучал.

Прошла минута, тяжелая и напряженная.

— Игорь… — Он явно вспоминал мое отчество, чтобы сказать его, придав важности. — Васильевич… Ну, я же не всех людей рязанских знаю. Этого… Не помню.

— Да вы… — Гонец понял, к чему дело идет, и начал озираться. Отступил на шаг назад.

Сопровождающие его люди отреагировали сразу. Схватили под руки.

— Куда? — Проговорил один из них.

— Что прикажешь? Воевода? — Подал голос другой.

— Так, так… Спокойно! — Повысил я голос. — Пустите… Пока.

Его отпустили, чуть толкнули вперед. Но бойцы застыли за спиной, готовые пустить в ход кулаки и, если понадобится, оружие.

— От Ляпунова я. Из Рязани. — Он перекрестился широко. Стоял, нервничал, говорил суетливо. — Вот те крест, господарь. И печать, и все. Все же было. Не вру я.

— Да как тебе верить, мил человек, а? Если за неделю до этого Прокопий твой с иным письмом Федора, человека моего, ко мне отправил. — Смотрел на посыльного пристально.

Но, чем больше изучал, тем больше казалось, не лжет. Действительно, это рязанский гонец. Только вот почему Ляпунов поручил доставку вроде бы столь важного сообщения какому-то малоизвестному человеку? Не своему приближенному, доверенному лицу.

Чудно.

— Так я… Я же это… — Он и не знал, что сказать.

— Кто ты при Ляпунове?

— Так, я не при нем…

— В смысле? — Вот это уже кое-что.

— Я при дворе. Гонец. Нас же много таких. — Он продолжал нервно тараторить. — Рязань же большая. Служба разъездная. Воевода меня вызвал, письмо вручил. Я это… Быстрый я. Самый из всех, пожалуй, кто при нем.

Складывалось все в целом довольно ровно. Только почему без охраны, один, с важным письмом. Простой посыльный, а не верный, близкий человек? Такого отследить, приметить сложнее? Вопросов меньше вызовет?

А не довезет и что?

В Туле встретимся и решим, что да как. Уже по факту. Ляпунов этим письмом ничего не терял. Дойдет оно или нет.

— Толково. — Протянул я. — Ну давай, рассказывай, а сколько человек Ляпунов поднимет, да к Туле поведет? А?

— Так… Я это… Гонец я. — Он дернулся, повел плечами неуверенно. — Откуда же мне знать, господарь. О таком.

Вот и еще один момент. Подобного человека, если поймают, пытать будут. Какой с него спрос? Он особо не знает ничего. Кто, сколько и откуда, когда выдвинется. Кто поведет, какие сотники.

Домыслы свои под пытками расскажет, а не правду.

— То есть, не знаешь, сколько сил Ляпунов к Туле поведет?

— Нет, господарь. Я же и так. Все сказал.

— Федор, поговори с ним, с глазу на глаз. Знает ли он Рязань, что там да как. — Добавил после короткой паузы. — Только без рукоприкладства. Он гость наш, все же. Думаю, не врет гонец. Но, ты поговори все же.

— Сделаю, воевода.

Они вышли вдвоем. А я принялся ждать елецких. Мои воронежские сотники видели всю эту картину, переглядывались. Говорили тихо, а я наблюдал, думал. Складывал одно с другим. Строил вопросы к разговору с Шеншиным и Войским.

После совета до них дело дойдет.

Приказал, чтобы здесь оба они были, при монастыре. Как завершим все военное сборище, придется к политике перейти. С малого начать.

Спустя полчаса где-то, когда все сотники наконец-то были в сборе, я окинул их взглядом тяжелым, поднялся и заговорил.

— Собратья! Собрались мы, чтобы дела воинские решить.

Собрание, достаточно многолюдное, ответило стройным положительным гулом.

Началась плотная работа.

Часа за два мы пришли к пониманию того, как разделить войско на сотни, как влить новые елецкие части в уже сложившуюся и проверенную структуру. Выделили шестерых полутысячных. Людей, которые становились на текущий момент командирами над иными сотниками. Каждый примерно четырьмя сотнями бойцов. Сделано это было для того, чтобы в любой момент можно было расширить численный состав до пяти или даже шести сотен у каждого без сильной потери качества организации.

Из моих старых знакомцев Тренко, Чершенский и Серафим. Хотя по последнему были некоторые вопросы. Хотел он по-настоящему некую святую, если так можно выразиться, организацию в армии моей сформировать. Чуть ли не монашеский орден.

Прочие сотники ворчали, что, мол, дело православное, оно, конечно, важное, но чтобы прямо вот так его смешивать с воинской дисциплиной. Странно это. Не крестоносцы же мы, не немцы, не рыцари. Непривычно как-то такое.

Я встал на сторону сотников. Урезонил Серафима в том, что, мол, кто пожелает обеты все принять, пускай. Но только по личному желанию. И как-то выходило, что полутысяча из этого вряд ли бы вышла. Но, именно эту часть я прикомандировал к артиллерии, которой заведовал Филка, чтобы взаимодействовали вместе.

Из трех сотен оскольцев Давыдова, Никифора