Эйна из Третьей зоны. Трава на асфальте - Арина Остромина

– Знаешь, Эйна, мне вдруг стало всё равно, – поделилась со мной Валита. – Я даже обрадовалась, что больше не надо ждать. Наказания я не боялась.

Охранители проверили окно, осмотрели подоконник, велели Наставнице Фламии обыскать Валиту. Ничего подозрительного не нашли и повели её наверх. В кабинете Наставницы Фламии ещё раз подробно допросили, Валита твердила своё. Тогда Наставница Фламия осмелела и сказала:

– Ну вот, видите. Воспитанница просто нарушила правила поведения в приюте, за это мы её сурово накажем. Но на улице вы видели кого-то другого. Та девушка, может, до сих пор там бегает, а вы уже столько времени потеряли, пока приют осматривали!

Охранители не сразу отказались от намерения забрать Валиту с собой. Она вжалась в жёсткую металлическую спинку стула и сидела не шевелясь. Голоса спорящих звучали глухо, как будто Валиту окутывало толстое одеяло – очнувшись, она сообразила, что никакого одеяла нет, потому что она трясётся от холода.

Мы не знали, что происходит в Доме охраны порядка – как там обращаются с задержанными. Однажды мы видели, как работница на нашей фабрике вернулась в цех, пропустив три дня. Болтали, что она проявила вольнодумство – сказала при начальнике цеха, что мы тут вкалываем как рабы в древнем мире. Никто не решался спросить её прямо, а она молчала. Но выглядела она ужасно: посеревшее лицо, чёрные круги под глазами, ввалившиеся щёки, как будто её там три дня не кормили.

Но Валите повезло. Наставница Фламия упрямо стояла на своём и смогла переспорить охранителей:

– Вы ведь не станете нарушать закон! У вас нет причин забирать воспитанницу, которая не покидала здание приюта. Я тут главная, я всё сделаю как надо!

– Какое наказание ей положено? – спросил один из охранителей.

– Самое суровое! Три дня в изоляторе без еды, на одной воде!

– Хорошо, – кивнул он. – В следующий раз не станет нарушать правила.

И они ушли. А Наставница Фламия бросилась к Валите, обняла её и разрыдалась. Валита гладила её по голове и приговаривала:

– Ну ладно, тётушка, ну хватит! Всё будет хорошо! (Называть себя «тётушкой» Фламия разрешала племянницам только у неё дома, когда забирала их на выходные. Но сейчас она так перепугалась за Валиту, что позволила себе забыть о приличиях.)

Валита поклялась, что больше никогда так не поступит. Наставница Фламия догадывалась, что племянница сказала не всё, но расспрашивать не стала. Просто сказала:

– Прошу, не подводи меня! Дотяни как-нибудь до лета, не делай глупостей! А потом переселишься в общежитие, и там уж веди себя как хочешь.

Ещё через день Сармат вернулся в школу. Наша компания уже стояла на крыльце, когда он показался на улице. Мы восторженно закричали, замахали руками, подбросили в воздух сумки. Из-за двери выглянул дежурный даритель знаний и зашикал на нас: тише, тише! Мы умолкли, но не могли устоять на месте, побежали навстречу Сармату. Обнимали его, хлопали по плечам, смеялись.

– Ну ты, друг, даёшь! – снова и снова повторял Торлан.

– Всех за пояс заткнул! Рассказывай, что там было! – наперебой кричали Патан и Питан.

Но тут зазвенел звонок, и пришлось ждать перемены. Весь урок мы с Сарматом переглядывались. Он хотел спросить меня про Валиту – он же ничего не знал! Я едва заметно кивнула и показала ему большой палец: мол, всё в порядке, не волнуйся.

На перемене Сармата окружили не только мы с ребятами, но и остальные одноклассники, даже наши чопорные девочки. Все хотели услышать его историю. Удивительно, но собрание в общем зале – речь директора в присутствии грозных охранителей – сделало Сармата не изгоем и правонарушителем в глазах школьников, а наоборот, героем и кумиром.

Я потянула Торлана за рукав:

– Отойдём!

Мы встали у окна, подальше от галдящей толпы, в центре которой красовался Сармат, и я сказала:

– Он нам потом наедине расскажет, как всё на самом деле было. А этим, – я кивнула в сторону одноклассников, – пусть врёт что угодно. Правду им незачем знать.

На следующих переменах Сармата тоже не оставляли в покое, и мы с Торланом ждали, когда закончатся уроки. Потом ещё надо было отделаться от Альвина, Питана и Патана. Но это было проще: когда мы всей компанией дошли до перекрёстка, где обычно расходимся, Сармат так прямо и сказал им:

– Ребят, вы идите. Мне надо кое-что сказать Эйне.

Альвин хмыкнул, пожал плечами и пошёл домой. Питан с Патаном потрусили за ним. А Торлан двинулся было в сторону своей улицы, но вскоре развернулся и подошёл к нам. Сармат вопросительно посмотрел на меня.

– Прости, я ему сказала про вас с Валитой. Я так перепугалась, когда вы оба пропали, что мне надо было с кем-то поделиться. А Торлан нам помог, сходил к твоей маме. И я потом смогла Валиту успокоить. Она уже знает, что с тобой всё в порядке.

– А с ней?

Я повторила Сармату всё, что услышала от Валиты, он заулыбался и взял нас за руки.

– Спасибо, ребята!

– Да ладно, не за что. Мы же друзья! – И я побежала в приют.

Глава 28. Торлан бросает школу

В апреле, ещё до того, как я придумала для Валиты секретный выход из приюта, Торлан часто рассказывал мне про Астаю. Да это и понятно: ему хотелось с кем-то поделиться, парням он не мог такое рассказать, родителям – тем более. Оставалась только я. Слушать я умела, и к Торлану уже давно относилась с симпатией. Как и Сармат, он был моим хорошим другом. Обычно мы разговаривали по утрам, когда оба приходили в школу слишком рано. Подслушать нас никто не мог, мы садились на ступеньки довольно далеко от двери, а вся лестница лежала перед нами, и мы издали видели, когда кто-то входил во двор школы. Поэтому не боялись откровенничать.

Торлана больше всего восхищала смелость Астаи – конечно, не считая её огненных волос. Он никогда не называл их рыжими, ему больше нравилось слово «огненные». Астая иногда прогуливала уроки, её не останавливали ни оценки за поведение, ни упрёки родителей. Она говорила Торлану, что ей нравится бродить одной по безлюдным улицам в центре города. От главной площади она пробиралась к водохранилищу, где нам запрещалось бывать без дарителей знаний и наставниц.

Прогулка туда считалась праздничным подарком – это случалось не каждый месяц. Несколько узких мостиков, перекинутых с берега на берег, висели над серо-голубой гладью воды. Если нас