Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

Здесь Северин женился на Катре.

— Не трогай, — сказал Ярема.

Медленно склонился, коснулся ладонью земли, поросшей травой — будто ни одного дерева здесь никогда не стояло. Игнат порылся в сумках, нашел бутылочку с мутной жидкостью на донышке, вылил все до капли. Запахло сливовицей.

Чернововк не заметил, как Савка вплотную подошел к нему. Лишь когда чужое дыхание защекотало на ухе, он удивленно посмотрел на Павла. Тот помахал ладонью, словно что-то размешивал в воздухе, и прошептал уныло:

— Трязь.

– Ты прав, брат, – признал Северин. — Мы все погрязли в проклятой трясине.

Но Павлин имел в виду что-то другое: он стал на цыпочках, осторожно коснулся Севериного лба губами, улыбнулся, и, словно подкошенный, лег прямо на землю. Через мгновение послышался тихий похрап.

— Прекрасно спит, — сказал Яровой с легкими завистями.

— Можно оставить его на время разведки.

– Вы уходите, – махнул рукой Игнат. — Я не хочу бросать Павла наедине.

– Не переживай, Эней. Посмотри вокруг, прислушайся: даже сверчки не сюрчат. Ни души!

Бойко понюхал воздух, покачал головой. Неохотно признал Северинову правоту, а потом съежился.

— Что-то ты болтливый, Щезник. Павлин трогательно подлатал?

— Наверное...

Савка наполнил его тайной силой перед покушением на Темуджина, а теперь выдернул из болота искаженное время... Удивительно!

Павла осторожно переложили на одеяло, укрыли косиком, расставили вокруг лошадей. По договоренности разбежались: Ярема взял восточную дорогу, Игнат — южную, а Северину добралась западная. Город немаленький, а Рахман может прятаться где угодно.

Буда, Волчий город.

Буда, город мертвых.

Западным путём девять лет назад Северин прибыл сюда верхом на Шаркане, рядом с учителем Захаром. Обоих забрали борзые.

Проверка от есаул. Всех семерых убили прямо на его глазах.

Посвящение под дубом Мамая. Дуб выкорчевали и сожгли.

Сколько характерников их года посвящения дожили по сей день?

По обе стороны дорога зарастала высокими сорняками, самые смелые из которых уже вылезали посреди тракта. Многие плетни упали, кое-где из-под пороха выглядывали щепки разбитых кувшинов. Дома наблюдали за черным волком бельмами окон. Заколоченная дверь стояла непотревоженной — мародеры не решились пойти сюда. Дикорастущие неубранные урожаи гнили на заброшенных огородах. Некоторые дома превратились в румыща, стены каменных домов вылизывало черной слюной пламя, что напомнило Северину сожженную корчму сердеги Буханевича. Улицы наполняла лунная тишина.

Волк бежал дальше.

Закрыты корчмы и гамазеи, стекла заслонены ставнями. Оставленные на растерзание стихий вывески рассохлись и выцвели, но блеклые названия до сих пор проглядывали. Среди кирпичного забора раскинулась большая надпись черными красками: «SLAVA KHORTAM, POHUBA VOVKAM!». Церковь наклонилась колокольней, еще немного — и грянет судьбы, поя землю последним звоном. Ни одичавших псов, ни кошек, ни крыс, ни ежей. Даже птицы здесь не летали.

Волк вспоминал.

Здесь они прорывались сквозь борзую. Одновременный залп, фланговый приступ обратных, молниеносная фронтовая атака – и рукопашная. Отряд разбит, но два новых выходят из соседних улиц, приходится бежать по садам-городам, новые выстрелы, серебро собирает жатву, над городом развеваются флаги Святого Юрия.

Волк вспоминал.

Здесь ему с Захаром лихой мальчик продавал пирожки. Здесь бесплатно подковали Шарканя. Здесь кукольный театр разыгрывал забавные сценки, собирая лужайку. Здесь он поскользнулся и чуть не пропахал носом разложенные на земле свищики. Здесь играли кобзари, здесь стоял любимый Катрин кабак... даже вывески не осталось. Аромат горячего вина с пряностями, который она обожала, выветрился — его сменил плесень вонь мусора, осыпавшая улицы Буды неизлечимой язвой. Пахло из дверей и стекол, вонь пронизывала дороги, фонари, крыши, наполняла город, словно гнилые миазмы, раздувающие трупа.

Волк бежал дальше.

Кружил улицами и майданами, прочесывал улицу за улицей, пока не перевалило за полночь. Поиски вывели его на главную площадь. Возле городской ратуши двое волков задрали морды к башне: на верхнем этаже, который снимали есаулы Серого Ордена, горел свет — словно маяк посреди мертвого моря.

Рахман не собирался прятаться от них.

Эней зарычал. Малыш отрицательно тряхнул головой и указал лапой за город: сначала вернемся. Северин согласился кивком, Игнат щелкнул зубами в сторону ратуши. Троица понеслась по пустым улицам.

С тревогой Чернововк ожидал, что время снова совпадает, и он опомнится когда-нибудь и где-нибудь без воспоминаний о прожитом — впрочем, минуты шли одна за другой без малейшей пропасти. Как приятно вернуться к привычному течению времени! Надо отблагодарить Савку... За спасенный смысл, за найденную Олю, за силы перед нападением на Темуджина — за все, что странный непостижимый Павлин делал как бы от нечего делать, но всегда вовремя.

Савка крепко спал. Прижал к щеке верную мотанку, закрыл нос ладонью и похрапывал среди лошадей, тоже покоящихся. Сентябрьская ночь дышала первой осенней прохладой.

Эней кое-как скинул с себя меховые куски и одевался, даже не вытеревшись от крови.

– Куда так спешишь? — спросил Яровой.

Он тщательно терся волчьей шкурой, поливаясь из фляги.

— Спешу прибить последнего урода, пока тот не убежал, — ответил Игнат, устраивая револьверы за пояс.

- Не уйдет, Эней, - сказал Северин. — Свет на главной площади города — это приглашение.

Он бросил разорванный мех на груду. Предчувствие встречи с последним мятежником внушало, но в то же время чувствовалось, что они на пороге последнего испытания.

Далеко не последнего, Северин.

Бойко нетерпеливо поглядывал на собратьев, которые собирались не так быстро, как ему хотелось бы, и проверял лезвия верных близнецов.

— Вряд ли сталь поможет, братец, — Ярема зарядил пистолет серебряным шаром из запасов, забравших у борзых.

— Новый Симеон предупреждал, что Рахман — чернокнижник, — Северин достал пистолет, который ему оставила Катя.

Дважды проверил, что выбранный шар действительно серебряный.

- Вот это, - шляхтич постучал себя по глазной повязке, - случилось после его плевка в глаза.

— Я ему так харкну, что захлебнется, — буркнул Игнат.

— Павлин оставляем?

– Пусть отдыхает. Ничего с ним здесь не случится.

Никто не заметил огромного филина, наблюдавшего за сироманцами среди ветвей ближайших деревьев.

Под ликом облачного неба мертвая Буда встретила густой тьмой. Северину сразу вспомнилась Гадра, и кожу продрало морозом. Шаги характерников катились вглубь пустых улиц эхом.

– А потом? — вдруг отозвался Игнат.

– Ты о чем? - переспросил Ярема.

— Вот прирежем мы того Рахмана. А потом что?

— Потом наша месть кончится, — ответил Чернововк.

Нет, Северин... Месть не кончится.

– Я об Ордене, – объяснил Игнат. — Какой наш гетман, брат светлейшего Малыша, предлагал возродить.

— Я ягодицей