Чайная буря - Хафса Файзал

Знал ли об этом Лаит? Понимал ли он, дважды назвав то имя в доме Маттео, что оно для нее значит?

Освещенное луной небо затягивали облака, превращая его в нечто более зловещее, менее доброе. Арти ждала, зная, что Лаит не станет вытягивать из нее сведения, не предложив ей что-то в обмен. Она почему-то была уверена в этом, хотя их знакомство с Лаитом длилось совсем недолго. Сейчас настал его черед.

– Я никогда не любил престолы и тех, кто их занимает, убивая неугодных одним росчерком пера. – Он произнес эти слова негромко, но с таким ядом в голосе, что Арти вспомнила – она едва его знает. – Мой король виновен в смерти моей сестры. Кроме нее, у меня никого не было. Мне известно, каково это – смотреть, как умирают твои близкие, – помолчав, продолжил Лаит. Его речь была плавной, как волны, что накатывают на берег. Тихо, едва сдерживая свою ярость. – Каково это – превратиться в дрейфующий обломок, часть целого. Быть в окружении многих и в то же время в полном одиночестве. Мы с тобой – одно и то же, Арти. Мы понимаем, каково это – горевать, изливая огонь, а не слезы. Каково это – быть готовым на все ради тех, кого любим.

Горевать, изливая огонь. Она не горевала. Ее семья, детство, жизнь – ничего этого больше не было. Какой смысл горевать?

– Но у тебя ведь никого больше нет.

Он взглянул на нее с безрадостной улыбкой.

– Разве это не горе? Когда пытаешься удержать жизнь в ком-то любой ценой?

Лаит передвинул браслет повыше так, чтобы тот плотно обхватывал его руку.

– Она – все, что у меня было в этом мире. Когда я вижу вас с Джином, я вспоминаю о том, чего лишился навсегда.

Арти уже не раз чуть не лишилась Джина – сегодня в том числе. Не раз стояла на пороге потери и заглядывала той в лицо, но смогла бы она пережить, случись эта потеря на самом деле?

– Она тоже была хашашином, – добавил Лаит, покручивая в руке веточку. Из-за темноты Арти не могла разглядеть, что это за растение и какое значение оно несет. – Из-за нее я и вступил в орден. Она добивалась превосходства во всем, чем увлекалась, росла в чинах быстро, как цветок, что распускается в свете солнца. Но, пожалуй, слишком быстро, – поправился Лаит. – Наш одноглазый король умен и честолюбив, но в первую очередь он дальновиден.

Такой король Арти был по нраву.

– Когда пали деревья, которые ограждали наши границы во время действия проклятия, он понял, что нам теперь грозит иная опасность: завоеватели.

– Ты хотел сказать «колонизаторы»?– поправила его Арти. Те самые, на кого ты работаешь, подумала она.

Лаит встретился с ней взглядом.

– Так уж ли велика разница?

Арти вспомнились лодки, пришвартованные у берегов Цейлана, кровь, что окрасила материнское сари в бордовый цвет. Она подумала о тех, кто до сих пор жил там, превратившись в чужаков у себя на родине. Нет, решила Арти, разница невелика.

– Он поклялся, что Аравия не падет подобно остальным странам,– сказал Лаит,– и отправил хашашинов на поиски хилий – артефактов, которые могли быть использованы, чтобы уничтожить нас и свергнуть его самого. Таланты сестры привлекли внимание короля, и он послал ее сюда, в Эттению. Девушку, едва достигшую совершеннолетия, совсем одну – с заданием спасти его королевство.

Арти не разделяла чувств Лаита. Будь она на месте этой девушки, восприняла бы эту возможность как шанс века. Как знак, что все ее усилия были потрачены не зря.

– Она восприняла эту возможность как шанс века, – с горечью произнес Лаит, и Арти еле сдержала улыбку. – Но она была слишком юна для такого дальнего путешествия в одиночку, и, несмотря на собственное недомогание, я отправился вместе с ней. Она никогда прежде не бывала в море. Как и большинство аравийцев. Вскоре сестра заболела. К тому времени, когда мы достигли берегов Эттении, ее уже не было в живых. В море смерть находит тебя не сразу, но в конце концов добивается своего.

Лаит повернул чашку, поболтал в ней остатки кофе. В смерти сестры он винил своего короля. Он жил не будущим, а прошлым.

До чего расточительное обращение с жизнью – жечь топливо ради того, чего уже нет.

– Ты по-прежнему хочешь добыть артефакт, да? – спросила Арти. – Но цель у тебя уже совсем иная.

– Да. Есть нечто символическое в том, чтобы убить человека при помощи объекта его желаний, – сказал Лаит, и Арти почудилось в этих словах нечто зловещее, чего она за ним прежде не замечала.

С ее точки зрения, король Аравии хотел вернуть артефакт, чтобы защитить свой народ. Смерть сестры Лаита была несчастным случаем, который вряд ли служил поводом для убийства короля, однако в политику она вмешиваться не собиралась.

Она застыла.

– И ты решил, что Овен тебе в этом поможет, если ты будешь исправно выполнять приказы.

Лаит кивнул.

– Я стремительно вырос в чинах, и Овен это заметил.

Арти вспомнила, каким странным ей казалось, что он так верен Эттении. Так предан империи – настолько, что Арти догадалась: у него есть свои мотивы служить в Рогатой Страже. Распространялась ли эта целеустремленность и на похищение книги учета? Или Лаит уже пришел к иному выводу и решил, что у Овна избыток власти?

Арти не смогла заставить себя задать ему этот вопрос. Ее вдруг осенило: Овен, возможно, и сам знает, что книга учета в Атерее и что Лаит вступил в договоренность с Арти, дабы выкрасть ее оттуда.

Когда она вышла из «Дрейфа», собираясь навестить Лаита, ее терзали сомнения, стоит ли подставлять его в Атерее.

А теперь прониклась уверенностью, что именно так ей и следует поступить.

* * *

Вернувшись в «Дрейф», Арти обнаружила у себя на лацкане крошечный желтый цветок – ароматный и одинокий. Маргаритка – в знак сердца, постигшего утрату. Она придала Арти отваги, чтобы чуть позже постучаться к Джину. К тому моменту, когда она услышала из-за двери тихие смешки, было слишком поздно. Она уже успела постучаться. Во всем был виноват Лаит – это он позволил ей выпустить призраков на волю.

Дверь распахнулась, кованые железные детали блеснули на свету. Джин уперся рукой в дверной косяк и посмотрел на Арти с ленивой улыбкой. Рубашка на нем была почти полностью расстегнута, волосы торчали во все стороны.

– Чем ты занят? – нахмурившись, спросила она.

Джин вскинул