Черные ночи - Геновева Димова

Асен уставился в книгу, явно чувствуя себя неуютно.

— Ну да, но…

— Ты же слово дал!

— А чего ты ожидала?! Тебя там могли убить!

— Тебя тоже могли убить!

— Ну не убили же. — Он помолчал, прежде чем добавить невзначай, словно описывая свой ужин: — Я стал волком.

Косара вздрогнула, ее гнев быстро перешел в беспокойство. Невольно ее взгляд принялся искать хоть какие-нибудь признаки обращения на теле Асена, хотя бы пучки шерсти за ушами.

— И как прошло? Как ты себя чувствуешь?

— Отлично. Вила сказала, что инфекция еще не полностью распространилась, поэтому я обернулся лишь на короткое время. Она дала мне это, — вытащил из кармана он мешочек трав, — волчий аконит. Поможет успокоиться.

Косара кивнула, хотя знала: нет, не поможет, когда наступит следующее полнолуние и инфекция полностью возьмет верх над Асеном. Однако до тех пор может обойтись без случайных обращений и несчастных случаев. Думая об этом, она вздрогнула, несмотря на накинутое на ее плечи одеяло.

— Так холодно. Почему ты не разжег огонь?

— Холодно? — заозирался Асен, глядя мимо очага, у которого сидел. — Я и не заметил. По мне, так довольно тепло.

Косара нахмурилась. Может, она простудилась прошлой ночью, полежав несколько часов на мерзлой земле? Однако тонкий слой инея с внутренней стороны кухонного окна говорил об обратном.

Она протянула руку, коснулась его лба — и чуть не обожглась.

— Ты весь горишь.

— В смысле, горю?

— Наверное, это из-за обращения.

— Я чувствую себя абсолютно нормально.

— Твое тело только что перенесло первичное обращение. Такое никогда не проходит нормально.

Взгляд Косары пробежался по свисающим с потолка травам. Она могла бы сварить ему успокоительное из тимьяна, имбиря и семян кориандра. Но сначала нужно разжечь огонь.

Она щелкнула пальцами. Вернее, попыталась щелкнуть пальцами. Никакого звука не вышло.

Косара нахмурилась, осматривая свою руку. Лишь теперь она поняла, что это была вовсе не ее рука.

Она громко выругалась, шевеля не своими пальцами. Слишком длинные, слишком тонкие, слишком бледные, почти прозрачные! Вдоль них шла паутинка синих вен, похожая на размазанные по чистой страничке чернила.

— Чьи это руки? — невозмутимо спросил Асен; должно быть, он уже привык к выходкам ее теней.

А вот Косара не привыкла. От вида этих странных пальцев ей хотелось кричать.

— Не знаю точно, — вместо этого тихо сказала она.

Когда она искала прошлых невест Змея, то просматривала пожелтевшие некрологи, помятые фотографии и гравюры на осыпающихся надгробиях. Она все смотрела на лица женщин, но не уделяла должного внимания их рукам.

Косара снова попыталась щелкнуть. Кончики чужих пальцев соскользнули с тихим шорохом, но без щелчка.

— Та, кому они раньше принадлежали, не умела ими щелкать, — сказала Косара, не в силах скрыть разочарования: кожа тонкая, как папиросная бумага, а фаланги такие нежные, того и гляди сломаются, если нажать на них.

— Правда? — спросил Асен. — Как же она творила свою магию?

— Откуда мне знать, Бахаров? — резко бросила Косара и устыдилась. Он ведь не виноват, что ему любопытно. — Может, она колдовала голосом или сжигала травы, зачаровывая запахи, или же просто оттачивала разум. Магию можно ткать разными способами.

— Но ты всегда пользовалась руками.

— Пользуюсь, — процедила Косара сквозь стиснутые зубы и снова попыталась щелкнуть пальцами.

Те наконец-то издали слабый звук, и самый жалкий в мире проблеск пламени появился у большого пальца, но тут же с шипением исчез.

Вот и все. Косара слишком устала, слишком измучилась, слишком продрогла, черт возьми.

Она только что сразилась с огромным злобным петухом. И потеряла коллегу, которую уже однажды оплакала. И теперь даже ее магия ей неподвластна.

Косара рухнула на пол, а шерстяное, пахнущее лавандой одеяло рухнуло на нее и погребло под собой. Ее плечи тряслись.

Нет, нельзя плакать. Не важно, насколько все плохо. Она не плакала ни перед кем.

Не считая Асена, который уже видел ее слезы и проявил столько понимания.

— Косара. — Асен осторожно приподнял уголок одеяла и заглянул в ее домик; должно быть, она выглядела нелепо, прячась, как раненое животное. — Да что же с тобой?

— Ничего, — сказала Косара со всем достоинством, на которое была способна. — Я в порядке. Оставь меня в покое.

Асен приблизился и вытер слезу с ее щеки большим пальцем.

— Тебя знобит, — вздрогнул он.

— Я в порядке. Это ты слишком теплый.

Он сдвинул одеяло так, чтобы оно легло на плечи им обоим, и обнял Косару, прижимая ее к себе. Сначала та сидела неподвижно, слишком упрямая, чтобы признаться в желании объятий. Затем она наклонилась и уткнулась носом в его плечо. Его тепло было приятным, не таким, как у Змея. Рука Асена лежала на ее талии, но она не боялась, что он может залезть под ее одежду и больно ущипнуть, если она скажет что-то не то.

И пахло от него тоже приятно, знакомо: кофе, море и дым, хотя и было в его аромате что-то новое. Он что, сменил лосьон после бритья?

Она подняла голову, чтобы посмотреть на него. Асен почти утопал в полумраке кухни.

— Ты же брился, — сказала она, хотя чувствовала своей щекой его щетину.

— Да, но это не особо помогло. Щетина отрастает теперь быстро. Стричься тоже бесполезно.

— Это все ликантропия. Она так и действует.

— Понял. Придется поискать надежного парикмахера.

— Здесь, в Чернограде, у многих цирюльников есть необходимый опыт.

Косара вдруг замолчала, осознав, как близки они, съежившись вдвоем под одеялом. Их носы почти соприкасались.

Разумнее всего было отстраниться. Им многое предстояло сделать, и дела все не заканчивались.

Но как раз отстраняться она и не хотела. Ее глаза были прикованы к нему, его — к ней… Его глаза обрамляли темные ресницы, такие длинные, что это было даже нечестно. На короткую секунду его взгляд метнулся к ее губам, и Косара поняла, что он думал о поцелуе.

Это была плохая идея. Ситуация и так запутанная, а слишком резкое сближение все только усугубит. Ей хватало собственных проблем. Кроме того, все в недавнем поведении Асена указывало на то, что он не хочет ее. Так что же изменилось?

Может, это его обращение сказалось на мозговых процессах и теперь его животная сторона готова на безумства, о которых он-человек точно пожалеет утром? Или же он просто в Чернограде застрял и был, так уж и быть, согласен даже на нее, раз уж они временно делили жилье?

Ее собственные чувства тоже смешались. Словно в подтверждение, знакомый голос ворвался в ее голову: «Это его ты хочешь поцеловать, моя маленькая