Дом бурь - Йен Р. Маклауд

Так ли это? Он удивился ее словам.

– И к тому же ты выглядишь сейчас таким здоровым, милый. Твоя болезнь действительно осталась в прошлом, да?

– Видимо, люди и на этот счет высказывались?

– Что само по себе не так уж плохо. – Она помолчала. На ее прекрасных руках плясали отблески каминного пламени. – После смерти твоего отца… столь же внезапной, как и уход твоего дорогого дедушки… логично же, что все переживают?

Ральф понял, какие чувства выражали ее голубые глаза. В конце концов, он все лето изучал сложные законы наследственности и, конечно, задумался о том, что сам может умереть без видимых причин от некоего внезапного спазма в мозге.

– Не беспокойся, милый. Я знаю, что у тебя темные волосы, как у отца, но почти во всем остальном – во внешности, уме и поведении – ты гораздо больше похож на меня. Все так говорят.

Ральф вернулся к еде. Почему-то он поверил ей.

На следующий день, когда мать задержалась в Лондоне из-за телефонных звонков и совещаний по поводу трастового фонда и странного нового растения, которое, по-видимому, его гильдия собиралась вывести на рынок, Ральф сел в поезд, чтобы вернуться на запад самостоятельно – точнее, без сопровождающих, поскольку каждый носильщик, проводник и начальник станции как будто стремился произвести на него впечатление. Когда он добрался до Инверкомба, уже наступил вечер, и огромный, окутанный прохладной тьмой особняк многозначительно уставился на него из сумерек. Внутри никого не было. Очевидно, Мэрион и большинство других горничных отправились в Латтрелл отмечать какой-то гильдейский праздник. Сисси тоже пропала – это время суток она обычно проводила наедине с метеоведом Эйрсом.

Снедаемый давно сдерживаемым любопытством, не обращая внимания на неугомонное, зудящее и раздражающее ощущение постороннего присутствия, Ральф направился по лестницам и служебным коридорам в подвал. Щелкнул недавно замененными выключателями, чтобы свет помог сориентироваться, и вот перед ним возникла старая вычислительная машина, гудящая в одиночестве в побеленной нише, лениво мигающая лампочками цвета морской волны с примесью ржавчины, по-видимому, размышляющая не о врожденной адаптации, а о неотправленных сообщениях, неуслышанных криках. Ральф оказался во власти чисто животного инстинкта, о котором слышал, но никогда прежде не испытывал: волосы у него на затылке встали дыбом, как шерсть на загривке пса. И все-таки он продолжил путь.

За последней из горящих лампочек, там, где заканчивались кирпичи, туннель продолжился. Держась руками за липкий камень, Ральф нырнул в проход. Неровный, покрытый ямами пол шел под уклон. Юноша поскользнулся, затем наткнулся на ступеньку с вкраплениями крошащегося цемента. Туннель был погружен во тьму, но когда глаза к ней привыкли, то оказалось, что влажный черный камень слегка светится. Ральф посмотрел на свои ладони. Черное вещество, слизь, почти наверняка было органическим. Даже здесь, внизу, существовала жизнь. Двигаясь дальше, он подумал об узловатых туберкулезных бугорках, которые выросли и исчезли в темноте его собственных легких. Потом попытался вообще ни о чем не думать. Соленый воздух, безошибочно узнаваемый ритмичный шум моря притягивали и отталкивали его, и Ральфу казалось, что вот-вот случится новое откровение, как вдруг, повернув за угол, он достиг конца туннеля – или пещеры, – и последние отблески тусклого света отразились на преграждающей путь тяжелой железной двери. Она со скрипом приоткрылась и замерла, удерживаемая цепью. За дверью он увидел лишь тьму. Иные чувства – слух и обоняние – подсказывали, что за барьером продолжается живая песнь единения суши и моря.

Вздыхая, расстроенный и испуганный, он побежал, спотыкаясь, обратно по туннелю, поднялся по винтовой лестнице, чьи ступеньки становились все шире. Солнце уже село. Даже в основной части дома Ральф был вынужден включать свет, чтобы не заблудиться. Особняк по-прежнему пустовал, и привезенный из Лондона багаж так и лежал в холле, откуда его должны были забрать отсутствующие горничные. Тем не менее чьи-то неведомые руки – скорее всего, Уилкинса – принесли в спальню молодого хозяина деревянный ящик. Вообразив, что еще часть его вещей наконец-то освободилась из недр западной почтовой службы, он взглянул на бирку. Адрес Инверкомба был написан, несомненно, почерком отца, и на штампе значилась дата его смерти.

Сорвав печати и обертку, Ральф обнаружил внутри лишь горсть камешков. Первым делом он вспомнил намеки нескольких человек о том, что отец перед смертью вел себя по меньшей мере странно. Затем предположил, что Том Мейнелл послал сыну камни в неуклюжей попытке помочь с геологическими исследованиями. Поди разбери, какой вариант печальнее. Это были окатыши, какие в изобилии встречаются на серо-голубых галечных пляжах юго-востока, и Ральф призадумался, как с ними поступить; в какой-то момент, озадаченный, он запустил руку поглубже в коробку и наткнулся на конкретный камешек.

Ощущение было мгновенным, словно игла угодила на середину пластинки или на подстанции перепутались телефонные соединения. Информация хлынула в разум Ральфа, а когда он отдернул руку, поток тотчас же прервался. Потребовалось еще немного времени, чтобы определить нужный окатыш. Завернув его в лист бумаги, чтобы отгородиться от прилива данных, Ральф поднес находку к свету ближайшей лампы с абажуром. Ни надписей, ни печатей, ни характерного отверстия посередине, но тем не менее это был своего рода числобус, и Ральф осознанно прикоснулся к нему, открывая послание своего покойного отца.

XXI

Западные палаты гильдии настройщиков находились на узкой улочке в Старом городе Бристоля. Здания с колоннами знавали лучшие времена и пережили бесчисленные поколения голубей, которые жались друг к другу в мощеных двориках, пренебрегая кораллитовой фантасмагорией, разыгравшейся за их пределами. Ральф изучил потемневшую медную табличку.

– Полагаю, настало время повернуть назад.

– Но тогда получится, что мы впустую зашли так далеко, – возразила Мэрион, и ему пришлось согласиться.

Войдя внутрь и поднявшись по скрипучей лестнице, они оказались в кабинете, уставленном высокими стеллажами с древними на вид папками. На столе стоял камертон. Ральф тронул его.

– Да? – Появился сутулый человечек и посмотрел на них сквозь очки в металлической оправе. – Да?

– Я мастер-настройщик Джон Тернер. Это моя жена, мистрис Элиза. Мы только сегодня утром прибыли в Бристоль из Кента.

– Наверное, ищете работу?

– Мы хотели бы сориентироваться…

– Весьма мудро. Я мастер Макколл из Второй гармоники. – Он протянул руку. Ральф пожал ее, размышляя, не упустил ли какую-нибудь мелочь из жизнеописания гильдейца, чью личность подарил ему отец, – может, надо было как-то по-особенному согнуть указательный палец.

– Боюсь, у меня украли, э-э, гильдейскую карту.

– На Востоке вам попался какой-то ловкий негодяй, хе-хе? Я слышал, там такое случается постоянно. Никаких проблем. Если позволите…

Самый необычный