Дом бурь - Йен Р. Маклауд

хорошем районе Бристоля, может, Сент-Майклс-Хилле или Хенбери, и она достойно уйдет на пенсию. Наймут молодую женщину, чтобы приносила еду и прибиралась; Сисси надо будет кем-то командовать и с кем-то дружить. Теплыми вечерами будут сидеть на белой веранде. Еще нужен погреб с лучшими образцами, какие способна предоставить частная торговля. И драгоценности, платья – разные штуки, которые она сможет надеть, когда они вдвоем отправятся на прогулку по Бореал-авеню.

Деревья серебрились. Окна хлопали. Тучи надвигались. В Бристольском заливе не осталось кораблей, и Эйрс был этому рад, поскольку в жизни не видел такого шторма. Он обливался потом. Зубы и глаза ощущались как кусочки льда. Свет позеленел, потом полиловел и пропал совсем. Усы метеоведа начали шевелиться. Если бы у него остался на голове хоть волосок, тот бы встал дыбом. Он бы посмеялся над этой мыслью, но его разум был полностью занят странными, тревожными подсчетами того, насколько хорошо метеоворот на самом деле заземлен и заколдован и что за атмосферный фронт преодолел Бореальный океан, забравшись так далеко от своих тропических истоков.

Эйрс думал, что в мире не осталось звуков, но последний обратил на себя внимание, наконец-то исчезнув. Он до того привык к пению водяного колеса, что в тишине, наступившей после его остановки, как будто ослеп. Внезапно после стольких лет безоглядной веры метеовед усомнился в своем метеовороте. Сисси права, ему не следовало здесь находиться. Но было уже слишком поздно, тьма раскинулась повсюду. А потом над Инверкомбом, точно оглушительный взрыв, прогремел первый раскат грома.

XIX

Возможно, это была всего лишь тень тени.

Том Мейнелл долго глядел на дверной проем своей спальни с сомнением. Когда воздух всколыхнулся, потревожив занавески, он вспомнил о пророках и безумцах, с которыми ему никогда бы не пришло в голову сравнивать себя. Смотри в одну точку достаточно долго, и в конце концов увидишь то, что любишь больше всего на свете. Поднялся ветер, небо загудело, предвещая дождь. И вот возникла она. Элис.

– На самом деле тебя здесь нет? – спросил он.

– Верно. И все-таки… – Она вошла в комнату, сделавшись более четкой. Было трудно разглядеть, что на ней надето, за исключением того, что оно сидело прекрасно. По меркам Элис, ничего удивительного.

– Я рад, что ты пришла. Я ждал.

– И не говори. – Она стояла перед ним, и ее очертания отчасти растворялись в предгрозовом волнении за окном. – У тебя наверняка много вопросов.

– На самом деле нет. – Он не соврал. – Но твое достижение… как его ни назови… оно просто невероятно. Я бы назвал тебя призраком, хоть и знаю, что это не так.

Он впервые обратил внимание на то, что она сжимает кончиками пальцев обеих рук бокал для виски.

– Я просто использую телефон, дорогой. – На слове «просто» она многозначительно улыбнулась. – Понимаю, что в это трудно поверить.

Наверняка у этого открытия могло быть коммерческое применение? Элис была верна себе, и Том даже вообразить не мог, каково это – находиться в одном месте и одновременно бродить там, куда тебе хотелось бы попасть.

– Но эта гроза. Что случится, если молния ударит в подстанцию? Ты же знаешь, как блокируются реле. Они могут не работать несколько дней…

Она лишь улыбнулась и слегка пожала плечами, а занавески то и дело вздымались сквозь ее тело. Риск был частью ее бытия.

– Я могу к тебе прикоснуться? Это возможно? Ты же держишь бокал.

Она поразмыслила.

– Но действуй медленно и скажи, куда нацелился.

Он выбрал ее левую щеку, а затем, не сдержавшись, запустил руку в волосы. Гладкая, как шелк. Почти идеальная текстура. Ангельская плоть. Он именно такой и помнил Элис.

– Полагаю, ты знаешь, почему я здесь.

– Думаю, да. – Он снова положил руку на кровать. – Я ждал… – Поднял, сделал неловкий жест и сам не понял, почему ощутил холод, – может, его пальцы задели какую-то ее часть, а может, просто надвигалась гроза. – Не знаю, сколько это уже длится. Честно говоря, так будет проще. Я устал.

– Сожалею, дорогой.

Он кивнул, гадая, что для Элис означает «сожалеть».

– Кстати, я подписал бумаги. Это уже смахивало на фарс.

– Не то чтобы они имели значение.

– Вероятно, ничто и никогда не имело значения. – Они улыбнулись друг другу. Воздух стал острее на вкус. Свет поголубел. – Хотя я всегда задавался вопросом по поводу отца…

– Кажется, ты сказал, что вопросов не будет.

– Ты и к нему пришла вот так?

– О, нет. Это у меня начало получаться лишь спустя много лет того, что ты назвал бы экспериментами. В основном, думаю, благодаря нашему прекрасному особняку. Он как будто научил меня говорить. Но не спрашивай, каким образом. Или зачем…

– И если тебя нынче вечером здесь нет, то бокал определенно есть… – Он умолк, заметив выражение лица Элис. Да уж, его любимая женщина имела право хранить свои секреты.

– Выпьешь?

– Я же съел пирожные.

– А-а, вот почему ты медлил! Но представь себе, какие последствия были бы у слухов о том, что вельграндмастер Том Мейнелл скончался, попробовав гореслад.

Как всегда, права.

– Но даже сейчас…

– Вот почему важно, чтобы ты умер примерно так же, как твой отец. Люди подумают, что все дело в каком-то унаследованном физическом изъяне. И ты вел себя немного… – Пауза. Первые капли дождя упали на ковер, тяжелые, как стеклянные шарики. – Необычно. Столько катался верхом. И вещи раздавал.

Он изучил бокал. Жидкость внутри была такой же темной и эфемерной, как сама Элис.

– Что я почувствую?

На мгновение она растерялась.

– Дорогой, я не знаю.

Он кивнул. Дождь теперь струился сквозь нее, капли стучали о тыльную сторону его ладоней. Он подумал о Джеки и спросил себя, будет ли его смерть такой же, как у нее, и позволит ли это с ней сблизиться, и почему он вообще ее бросил.

– Я выпью, Элис. Но хочу, чтобы ты пообещала, что никогда не навредишь Ральфу.

– Он мой сын, дорогой. Я бы ни за что так не поступила.

Он решил, что должен настоять на своем.

– Хочу, чтобы ты поклялась.

– Чем?

– Собой. Своей красотой и загадочностью. Всем, что составляет твою суть.

Она торжественно поклялась, вздернув подбородок. Она была заклинанием, вихрем из тьмы и дождя.

Том осторожно взял бокал из ее призрачных пальцев. Поднес его к губам и выпил. Теперь Элис оказалась ближе к нему. Ближе, чем когда-либо. И красивее. Ее бездонные голубые глаза были последним, что он увидел в своей жизни, когда начал биться в конвульсиях и испустил дух.

XX