Марргаст - Анна Чайка

– Ничего удивительного. Это их стихия. Марргасты – речные камни, их всегда находят около воды, – пожала плечами охотница, выжав мутно-розовый от крови платок.

Лекарство чуть не выскользнуло из рук прямо в воду.

– Повтори. – Я утер пересохший рот. – Повтори, что ты сказала?

– Марргаст можно найти на дне водоемов, на берегу рек. Он очень любит воду.

«Этот камень… Беляна!»

Части разбитого зеркала продолжали собираться воедино. Я схватился за золотой перстень, вгрызавшийся в безымянный палец. Возможно, это было случайностью, глупым совпадением. А может, я нашел истинную причину появления трехрогой твари. В любом случае смагам пока не стоило знать о догадке, как и о словах шишигари-рыбины. Сначала я должен был сам во всем убедиться.

Радогост выглядел обеспокоенным, когда я, с трудом сдерживаясь, умолял отдать камень мне на хранение. И, несмотря на все уговоры, наставник почему‐то отказался.

– Да, жаль, мы не нашли того, что ты хотел, – словно прочитав мои мысли, прибавил он. – Постарайся думать, что так будет лучше для нашей несчастной родины. Здесь хватает чудовищ.

«Да, хватает. Но вскоре станет на одно меньше…»

Среди коней, возвращенных жительницами Соловки, своего я не нашел. Видимо, он сбежал от искаженцев и так обрадовался обретенной свободе, что теперь носился где‐то по округе, и не вспоминая о хозяине. Руслан предложил ехать вдвоем, но меня такая идея не вдохновила. Лиса вспомнила: когда ее вели к пещерам, она слышала переливистое ржание.

– Их там много. Возьми одного, – предложила охотница, направив своего гнедого жеребца в сторону сокровищницы и одновременно темницы. Быстро найдя нужный проход, мы спешились и осторожно вошли внутрь.

Когда Игор выводил меня на свободу, я не очень‐то смотрел по сторонам, поэтому не заметил, насколько обширными оказались местные пещеры, а ходы между ними – извилистыми и запутанными. Словно лабиринт.

Щука громко цокнул языком, будто подзывал к себе лошадь, и сбоку раздался нетерпеливый цокот копыт. В самом светлом из гротов расположилась конюшня. В стойлах за перекладинами беспокойно дергались массивные силуэты. Нас громко приветствовали то ли ржанием, то ли воем, то ли… рычанием?..

Я приблизился к ограждению, чтобы рассмотреть косматого жеребца, но внезапно ощутил резкое движение в мою сторону и едва успел отпрыгнуть назад, чуть не лишившись носа.

«Роскошные клыки, ничего не скажешь! Таким и Селио бы позавидовал».

Ругнувшись, я повернулся к смеющимся смагам.

– Не обижайся, брат. – Щука почесал затылок. – Ну кто ж мог знать, что у этих гадов и кони нечистокровные?

Искаженцы и здесь были верны себе. Конь, что чуть не обглодал мне лицо, был полукровкой. Мать его явно покрыл кумельганский плотоядный жеребец, которых называли медвежьей угрозой за яростный нрав и прожорливость. Ездить на таком звере рискнул бы только очень богатый (ибо разоришься на мясе) и очень глупый человек. Тот, которому не жаль пальцев.

Рядом было стойло хрупкой длинноногой кобылы-гинмы. Поговаривали, подобные ей возили на спинах прекрасных вилл. Но было видно, что взрослого человека такая кобыла точно не выдержит.

В буйном великолепии всевозможных окрасов, шипов и чешуи было лишь одно светлое пятно. Скромная кобылка, темная, как небо зимней ночью, с белой и густой, будто снежная шапка, гривой, стояла в самом конце ряда. И пока у соседей в кормушках лежали овес, куски несвежего мяса или обглоданные куриные тушки, перед этой лошадью обнаружилась лишь крохотная поилка.

– Вроде обычная, – сказала Лиса.

– Ее, получается, и кормить не надо? – удивился Щука, а я отодвинул запор и выпустил чернявку на свет.

Кобылица робко вышла, ткнулась носом мне в шею и попыталась пожевать похожие на солому волосы. Я поймал морду и раздвинул губы, удостоверившись, что зубы у кобылы самые что ни на есть лошадиные, правда, слишком белые, с голубым отливом… Но в сравнении с особенностями ее соседей это было сущей мелочью.

Найдя висевшие на гвоздике седло и уздечку, я попытался надеть их на чернявку, но та резко запротестовала. Я потянулся потрепать ее за ухом, чтобы успокоить, но с удивлением обнаружил еще одно отличие. Уха не было.

Покопавшись в гриве, удалось нащупать тонкую мембрану, которая расправлялась, стоило нажать на нее пальцем. Оказалось, мембраны плотно закрывали ушные проемы, а когда кобыла волновалась – выдвигались по бокам головы, как плавники заморских рыб.

От каждой мембраны, будто из самой глубины черепа, тянулись длинные перламутровые щупы толщиной не больше шнурка, которые легко терялись в густой гриве.

– Похожа на жеребенка морского коня. Большая редкость в наших краях. – Радогост потянул пальцами за щуп, и чернявка повернула морду в ту же сторону. – Поводья с удилами тут не подойдут. Но вот им подходящая замена.

Смаги с интересом наблюдали, как я с трудом забираюсь на изящную кобылицу, осторожно беру в обе руки по волоску и пытаюсь ее подстегнуть.

– Как назовешь? – спросил Руслан.

– Хорошая масть. Может, Ночкой али Маревной? – предложил Щука и освободил остальных «пленников» из надоевших им стойл.

Но мне на ум пришло другое, куда более серьезное имя, достойное прошлой битвы.

– Зга. Пусть будет Згой.

Северянин, стоящий в проходе, суеверно коснулся лба. Остальные потупились.

– Твоя лошадь – твое дело. Хотя называть кобылу именем забытой богини… Ну, как пожелаешь. – Щука шлепнул Згу по крупу, и она направилась к выходу.

Удивительно, но ее спина оказалась удобной и без седла. Лекарство Лисы, заботливо размазанное по моим ногам, прикрытым повязками, уже начало действовать. Довольно быстро меня сморило. Зарывшись в шелковую гриву, я обнял Згу за широкую лошадиную шею. Она послушно следовала за остальными лошадьми, давая мне время отдохнуть перед серьезными делами.

Глава четырнадцатая

Бойтесь вожделений своих.

Иначе они обретут форму.

Из обращения жреца Един-бога

Мы прибыли на постоялый двор «Зеленый филин» совершенно разбитые. Оставив лошадей конюху, я приказал проследить, чтобы у моей Зги всегда было много чистой воды. Черная красавица печально фыркнула: ей жуть как понравилось гулять на свежем воздухе, а вот возвращение в стойло не вызвало особого удовольствия.

«Ничего, скоро ты мне снова понадобишься. Совсем скоро».

Пока делили комнаты, я улучил момент, чтобы передать брошь Язрога его ученику. Руслан выдавил из себя благодарную улыбку и попросил дать ему побыть одному. Выглядел рарог изнеможенно. Сломанная рука распухла и онемела.

Лиса, делавшая перевязку, беспокоилась о том, как бы осколки кости не вызвали мясного гниения – неприятной хвори, от которой плоть умирала и ее требовалось отрезать, чтобы предотвратить распространение по телу. Напомнив Руслану