Лихо. Игла из серебра - Яна Лехчина

Ольжана пододвинулась к нему.

– Нет. Бриан никогда не нравился мне в том смысле, в каком вы думали. Я видела его всего раз и вообще не понимаю, с чего вы это взяли. Заигрались в неровно дышащего монаха, брат Лазар?

Ей показалось, что глаза у него стали осоловелые.

– Может быть. – Лале неровно улыбнулся. – Извините. Не стоило…

О, поразилась Ольжана. Теперь Лале действительно выглядел захмелевшим – он рассеянно погладил лоб, с силой зажмурился, точно надеялся привести себя в чувство.

– Ничего страшного. – Ольжана забрала его опустевшую плошку. – Отдыхайте. Я сейчас уберу.

Посмотрела на загорающееся небо.

Длани, если всё получится, она станет самым счастливым человеком на свете!..

* * *

Над кибиткой скрипели сосны. Ольжана уже несколько часов лежала на скамье, скрестив руки на груди, как покойница, и слушала шорохи ночного леса и глубокое дыхание Лале.

Темнота окутывала плотным саваном, но Ольжана различила крохотный зазор в пологе между стеной и крышей. Поэтому теперь смотрела на небо и ждала, когда то хоть немного посветлеет.

Вдалеке ухал филин. Деревья качались, трещали от ветра. Мелко накрапал и закончился дождь. (Погода сегодня дурная, подумала Ольжана мимоходом. Тяжело будет лететь, но куда деваться? Справится.)

Небесная полоса из чёрного постепенно стала тёмно-серой.

Похожее в её жизни уже случалось. Недавно ведь вспоминала, как после заката покидала чернолесский терем, – открывала ставни, вдыхала душистый воздух. Перекидывалась и малиновкой взмывала на крышу, где дожидалась Бойю-сороку. Юрген бесшумно выскальзывал во двор, – чтобы не потревожить ни шишимор, ни спавшего внизу Йовара.

Это была безобидная вылазка на полночи на какой-нибудь деревенский праздник. Ольжана могла наслаждаться этим лёгким бунтарством, потому что понимала: она не одна, а с Бойей и Юргеном, и, даже если их раскроют, Йовару придётся разделить гнев на троих. Юргена он любил, Бойю уважал, а значит, и Ольжане бы за это голову не открутил – даже несмотря на то, что она одна ещё была связана клятвой. Но когда Ольжана просчитывала свой побег… О, тут уже было не до удовольствия.

Ни из каких окон она ночью не вылетала. Напротив, всё произошло просто и скучно: Ольжана дождалась, когда Йовар в очередной раз уйдёт осматривать владения. Набросила тонкий морок на глаза воронов Хранко, вызвалась исполнить мелкое поручение в деревне – и уже не вернулась.

Когда её хватились, она была на полпути к Стоегосту – на торговом корабле, идущем вниз по Кишне. Превратилась в малиновку, забилась между тюками, и никто её так и не нашёл.

Ольжана осторожно села.

Небесная полоска в зазоре полога ощутимо посветлела. Ещё серая, а не голубая, – но значит, скоро взойдёт солнце.

Дождаться ли настоящего рассвета?.. Опасно, Лале просыпается рано. Ольжана не знала, охотится ли его чудовище сейчас, на стыке ночи и утра, но решила: медлить нельзя.

Она опустила ноги на пол кибитки, обулась. Всё так же сидя, прямо по скамье передвинулась к выходу. Мало ли какая у неё нужда, не правда ли? Это можно объяснить, даже если Лале проснётся сейчас, – а у него ещё тачератский мёд в крови.

Раздвинула полог. Спрыгнула на землю. Обогнула кибитку сбоку, чтобы Лале, даже если бы проснулся, не смог её увидеть. Сунула руку в прорезь юбки, нащупала перо в кармане и, вновь вызвав изображение от Юргена, приметила, как ей лететь.

По-воровски огляделась. Раскрутила платок и быстро оборотилась.

А потом – помчалась со всех крыльев. Вверх и на юг, на юг, на юг!

Ольжана взмыла высоко, выше верхушек самых высоких деревьев, и поискала глазами-бусинами две выделяющиеся дряхлые сосны. Воздушные мешки в её крохотной грудной клетке едва не отказали, но она заставила их раздуться что есть силы и спасться, снова расправиться… Напрягла в крыльях каждое мышечное волоконце, распушила перья на ветру. Вперёд, вперёд, вперёд!

Поднялась ещё выше. Полетела, стараясь не отклоняться в сторону.

Лес проплывал под ней. Кроны теряли ночную серость, наливались малахитовым. Верхушки деревьев обволакивал туман, похожий на молочную пенку, и птичьи глаза видели: там, где туман касался деревьев, белый цвет оттенялся мшистой зеленцой. Примешивались дополнительные цвета – яркие лиловые искры, ломаные красные линии, синие волны, – и очертания ветвей были резкими, точно выведенные ножом.

Среди этих всполохов появились нужные сосны, казавшиеся чёрными-чёрными, будто выжженными. Они клонились друг к другу под гнётом лет и прошедших страшных гроз. Какой удивительный цвет, подумала Ольжана отстранённо. И как эти деревья отличались от других… Поди, Юрген постарался.

Ольжана направилась к ним. Быстро, быстро!.. От снижения закружилась голова, и Ольжана, огибая ветви, задела одну – и её упруго отбросило, повело в сторону. Ольжана перекувырнулась в воздухе, но всё равно потянулась к чёрным стволам и ударилась оземь у их мощных, вздувшихся из-под земли корней.

Сосны тут же перестали казаться чёрными. Ольжана придержалась за шершавую кору, скрючилась и зашлась в приступе кашля. Желудок скрутило.

– Ого! Как снег на голову. – Присвист Юргена. – Ты как так быстро с неба скатилась?

Ольжана постаралась сделать всё, чтобы её не вырвало, и махнула рукой. Подожди, мол.

– Ты чего в крови?

Рука – и вправду липкая. Рукав разодран. Ну чего ещё ждать, если решила слёту стукнуться о ветки?

Зрение прояснилось. Юрген стоял рядом – взъерошенный, сонно чешущий нос тыльной стороной ладони.

– Юрген! – Она шагнула к нему, чувствуя, что вот-вот разрыдается. Бросилась к нему на шею, но раненую руку отвела в сторону – чтобы не испачкать. – Это глупость. Задела ветку. Пожалуйста, давай в дорогу.

– Прямо сейчас? – удивился Юрген, отстраняясь. – А поговорить? А позавтракать?

– Потом. – Ольжана стиснула его плечо. – Чудовище близко. – (Какое именно, не уточнила: Лале-то и правда в паре вёрст отсюда.) – На… на привале поговорим.

Она не поблагодарила его за то, что так легко его отыскала. Не сказала, как невыносимо счастлива его видеть, хотя очень хотелось; только вытерла глаза и промокнула платком распоротую руку.

– Ладно. – Юрген поражённо свернул плащ, запихнул в заплечный мешок. – А куда мы хоть?..

Ольжана понятия не имела, где сейчас госпожа Кажимера – в Птичьем тереме, Тержвице или в Стоегосте. Но с этим можно разобраться позднее. Направление в любом случае одно.

– На юг, – сказала она твёрдо. – Так быстро, как можешь.

– Э-э, хорошо. – Юрген тряхнул головой. – Гляди, я такую штуку придумал. – Достал из мешка ремень. – Обернёшь мне вокруг шеи, застегнёшь, сама в него вцепишься.

– Чудесно. – Ольжана огляделась. – Превращайся.

Юрген больше ничего не спрашивал. Подобрал свои вещи, перекинулся