Железный Ворон - Ярослав Мечников

шпиле. Холодный ветер и мрачный рассказ Дамиана прогнали остатки эйфории. Обратный путь по винтовой лестнице и тёмным задворкам прошёл в молчании. Каждый думал о своём.

Через полчаса мы снова оказались в знакомой тишине общей гостиной. Тепло и уют после ночной прохлады казались почти нереальными.

Лина тут же плюхнулась в одно из кресел у камина.

— Фух, я так устала! — зевнула она. — Но это было здорово.

Дамиан, как обычно, молча направился к своей комнате.

— Ребята! — окликнул я их. — Дамиан, подожди.

Он остановился, уже держась за ручку своей двери, и медленно обернулся. Его лицо было, как всегда, непроницаемым. Лина с любопытством посмотрела на меня из своего кресла.

Я подошёл к ним, встав в центр комнаты.

— Я не знаю, что будет дальше, — сказал я честно, глядя то на одного, то на другую. — У меня впереди эта помолвка, или… в общем, я сам до конца не понимаю, что это будет. И я не понимаю, останусь ли я здесь, с вами.

Я сделал паузу, собираясь с мыслями.

— Просто знайте: вы классные. И нам нужно обязательно общаться дальше, как бы что ни сложилось.

Мои слова повисли в тишине гостиной. Это было не по-княжески. Это было по-человечески.

Лина улыбнулась своей самой тёплой, самой искренней улыбкой за весь вечер.

— Конечно, Воронцов, — сказала она мягко. — Куда ж мы денемся друг от друга в этой клетке?

Дамиан долго молчал, просто глядя на меня. А потом на его губах появилось нечто, отдалённо напоминающее улыбку. Это была не усмешка, а просто… тень эмоции.

— Ты странный, Воронцов, — произнёс он. — Невероятно странный. Но… — он на мгновение запнулся, — … пожалуй, в этом что-то есть.

И тут он сделал то, чего я никак не ожидал. Он шагнул ко мне и протянул что-то на открытой ладони.

Это был маленький, невзрачный камушек тёмно-серого цвета, гладкий, как галька.

— Возьми, — сказал он. — Это «камень связи». У меня есть такой же. Если сожмёшь его в кулаке и сосредоточишься на мне, я услышу твой мысленный зов. Где бы ты ни был. Расстояние не имеет значения.

Это был не просто артефакт. Это был знак доверия. Абсолютного, немыслимого доверия от человека, который утверждал, что не доверяет никому.

— Ректор может забрать тебя отсюда, — продолжил он ровным тоном. — Твой отец может. Но они не смогут разорвать эту связь. Теперь ты не один.

Лина смотрела на эту сцену с широко раскрытыми глазами, кажется, удивлённая не меньше меня.

Я был потрясён. Просто ошарашен. Этот эмо-бой, этот странный, колючий человек, с которым в прошлой жизни я, наверное, и общаться бы не стал, вдруг… признал меня. Не просто как сокамерника, а как… друга?

Я осторожно, почти с благоговением, взял с его ладони гладкий, прохладный камень.

— Дамиан, спасибо… — мой голос прозвучал немного сдавленно. — Это… это честь для меня.

Я и сам услышал в своих словах нотки пафоса, но они были абсолютно искренними. Я сжал камень в кулаке. Он был тяжёлым, настоящим. Доказательством.

А потом, решив ковать железо, пока горячо, я посмотрел на них обоих.

— Эм-м… А напоследок… вы можете рассказать мне о Голицыных подробнее? И ещё… вот эта церемония… знакомство, помолвка… как это может быть? Как это выглядит? Что будет? Я совершенно растерян.

Лина тут же подскочила со своего кресла, готовая помочь.

— О, это целая история! Церемониал у Великих Родов — это страшная скука, но знать его надо!

Но Дамиан жестом остановил её.

— Не так, Полонская. Ты ему сейчас расскажешь про цвет салфеток и порядок подачи блюд. Ему нужно не это.

Он снова посмотрел на меня, и его взгляд был серьёзным и деловым.

— Слушай внимательно, Воронцов. Знакомство будет проходить на нейтральной территории. Скорее всего, в одном из Парадных залов Академии. Будете вы, будет она. За вами будут стоять главы ваших Родов — твой отец и её. И ректор, как независимый свидетель.

Он загнул палец.

— Первое: от тебя не ждут ни слова. Говорить будут отцы. Они произнесут ритуальные фразы о «прекращении вражды» и «единении во благо Империи». Твоя задача — стоять прямо, молчать и выглядеть достойным.

Он загнул второй палец.

— Второе: кульминация. Вам подадут два кубка с вином. Ты должен будешь взять свой, подойти к ней, предложить ей выпить из твоего. Она сделает глоток. Затем она предложит тебе свой кубок. Ты тоже должен будешь сделать глоток. Это — символическое смешение. После этого вы считаетесь официально помолвленными. Любая попытка отказаться или проявить неуважение на этом этапе будет расценена как разрыв помолвки и смертельное оскорбление.

Он загнул третий палец.

— И третье. Самое важное. Всё это время она будет тебя «сканировать». Её дар ко Льду — это не просто сосульки кидать. Это контроль над температурой, над состоянием вещества. Она будет чувствовать твоё эфирное поле, твой пульс, твоё дыхание. Она будет искать страх, неуверенность, ложь. Ты должен быть… как скала. Спокойный, уверенный, непроницаемый. Любая слабость, которую она почувствует, будет использована против тебя. Не сейчас, так позже.

Он закончил и посмотрел на меня в упор.

— Вот что будет. Простая, но смертельно опасная игра, где каждое движение и каждый взгляд имеют значение.

Я слушал его, и ноги у меня подкосились. Помолвка, ритуалы, кубки, сканирование… Господи Боже мой, я действительно буду участвовать в чём-то подобном⁈ Это было похоже на сцену из какой-то исторической драмы, только ставкой в ней была моя жизнь.

Я тяжело вздохнул и провёл рукой по лицу.

— Да уж… дела… — пробормотал я. — А… можешь вот поподробнее… про «если я откажусь», например? Что это всё значит?..

Дамиан посмотрел на меня так, будто я спросил, что будет, если прыгнуть с вершины башни.

— «Если ты откажешься»… — медленно повторил он. — Воронцов, ты понимаешь, что эту помолвку утвердил лично твой отец? И его слово — закон для вашего Рода.

Он шагнул ближе.

— Если ты на церемонии откажешься пить из её кубка или не предложишь свой, это будет означать одно. Ты, наследник рода Воронцовых, публично, на глазах у ректора и глав двух Великих Родов, плюнул в лицо роду Голицыных. Это будет не просто разрыв. Это будет объявление войны. Настоящей, а не «холодной».

Лина, стоявшая рядом, побледнела.

— Он прав, Алексей, — тихо сказала