Раскол - Рита Хоффман

Убийства, казни, беспощадная резня! Никто не уйдет с чистыми руками, Савьер! Тебе это не нравится? Мне тоже! Но моралью придется пожертвовать ради победы!

Он развернулся на каблуках и быстро пошел прочь. Савьер сверлил взглядом его спину, до тех пор пока ее не поглотил мрак.

Проклятье!

Монти прав, тысячу раз прав! И это в который раз доказывает, насколько по-разному растили наследника и жалкого калеку, на которого не возлагали никаких надежд! Монти умеет принимать тяжелые решения, умеет держать под контролем разъяренных воинов, а он? Что умеет он, Савьер?

– Дерьмо, – сквозь зубы прошипел он. – Гребаное дерьмо!..

Глава 15

Латиш где-то раздобыл сурьму и размазал ее по векам, сделав золотые глаза еще более яркими и дикими. Жительницы Кричащего Города принесли ему серебряные колечки, колокольчики, перья диковинных птиц, и все это он вплетал в свою гриву, урча от удовольствия. Те же женщины принесли белые свободные одежды – широкие штаны и легкую рубаху, которую Латиш никогда не застегивал, позволяя окружающим любоваться на время от времени вырастающие на смуглой коже чешуйки. От обуви он отказался – так и ходил босиком, а еще бегал, прыгал и висел на потолочных балках вниз головой. Спать он предпочитал в башне костяных певцов, где свил гнездо в магическом лесу из веток, листьев и старых тряпок.

– И долго он будет так себя вести?

Барниш попытался вывернуться из цепких рук Латиша, но тот лишь зарычал и с удвоенной настойчивостью стал тереться щекой о щетину на его подбородке.

– Понятия не имею, – устало ответила Ромэйн, наблюдая за этими звериными развлечениями. – Надеюсь, разум к нему все же вернется.

– Возможно, он слишком долго находился в чужом обличье, – подал голос хмурый Халахэль, сидевший на трехногом стуле в углу. – Использование подобной магии чревато последствиями.

– Сколько еще ждать? – Терпение Ромэйн подходило к концу. – Нам нужна его сила, а не… дурачества.

Латиш отвлекся от Барниша и посмотрел на нее. Раздвоенный язык пробежался по губам, растянувшимся в хитрой улыбке.

– Пожалуйста, – взмолилась Ромэйн, присев на корточки, – приди в себя!

Припав к полу, Латиш подкрался к ней. Звериная грация его движений завораживала, но она ждала от него куда больше.

Он начал обнюхивать ее, тыкаться носом в шею и издавать звуки, напоминавшие ласковый рокот.

– Как мило, – бросил Халахэль. – Бесполезный и совершенно тупой, зато ласковый, как домашний зверек.

– Ты можешь что-то сделать? – Ромэйн попыталась оттолкнуть Латиша, но тот обвил ее чешуйчатым хвостом и продолжил обнюхивать.

– Я почти ничего не знаю о зверомагах, – с явной неохотой ответил Хэль. – Они ведут уединенную жизнь много веков.

Ромэйн обхватила лицо Латиша ладонями, заглянула в жидкое золото его глаз и прошептала:

– Приди в себя. Грядет война, и ты нам нужен. Ты обещал.

Он склонил голову к плечу, будто прислушиваясь к ее словам, а затем открыл рот и издал странный звук, не похожий ни на что, знакомое человеку.

– Я сберегла твое яйцо, – продолжала настаивать Ромэйн. – Сохранила твою жизнь. Ты поклялся, что поможешь нам разобраться с демонами. Латиш, времени нет. Пожалуйста.

Он потянулся, хлестнул воздух хвостом и резко поднялся на ноги.

– Он понял? – Барниш прищурился. – Эй, дружище, ты как?

Латиш резко сорвался с места, распахнул дверь и выскочил в темный коридор. Ромэйн бросилась за ним, едва не скатилась по узкой лестнице, а когда вылетела из трактира, поняла, что зверомаг исчез.

– Да чтоб тебя!..

– Ты зря поставила на него так много.

Она обернулась и зло посмотрела на Халахэля.

– Он дракон! Переоценить его как союзника просто невозможно!

– Он безумный дракон. И пока от него больше проблем, чем пользы.

– Значит, мы должны сделать все, чтобы он пришел в себя. – Подумав, Ромэйн добавила: – Я пойду к костяным певцам.

– И что ты надеешься услышать? Очередную порцию оправданий?

Над Кричащим Городом разнесся громоподобный рев, Ромэйн вскинула голову и увидела в темном небе огромную крылатую тень.

– Он обратился!

Из полуразрушенных домов начали выходить люди. Они указывали пальцами на дракона, восхищенно кричали, кто-то начал свистеть. Вскоре к нарастающему шуму присоединились звуки барабанов и костяных флейт, а Латиш продолжал кружить над крышами, издавая странный низкий рокот.

– Поет! – закричал кто-то. – Дракон поет нам!

Ромэйн не понимала, что происходит. Люди теснили ее, танцевали и пели, стучали по горшкам, создавали так много шума, что у нее звенело в ушах.

Халахэль схватил ее за локоть и притянул к себе. Порой он оберегал ее так ревностно, что Ромэйн почти начинала верить в чувства, которые демон просто не мог испытывать.

«Не мог ведь?»

– Кажется, они знают о зверомагах больше, чем мы, – сказал Хэль, склонившись к ее уху. – Пойдем в башню. Бесполезным костяным певцам придется ответить на пару моих вопросов.

– Прекрати называть всех бесполезными, – попросила Ромэйн, позволяя ему тащить себя прочь от трактира.

– Я просто говорю правду.

– От меня тоже не очень много толку.

– Ты научилась обращаться. Быстрее, чем я думал. – Халахэль бросил на нее пытливый взгляд через плечо. – И так и не рассказала, как это случилось.

«И не расскажу», – подумала Ромэйн и тут же ощутила укол совести.

Кому, если не Халахэлю, она может рассказать о голосе, поселившемся в ее голове? Кто, если не он, поможет справиться с влиянием демоницы, сущность которой она случайно поглотила?

Во время сражения у башни она увидела, как генерал улетает с яйцом, и пришла в ужас. Она испугалась за зверомага так сильно, что застыла, уставившись в небо, и, если бы не Мирай, ее голову оторвала бы эмпуссия. А потом… Потом в голове появился шепот. Настойчивый, горячий, сводящий с ума. Сущность обещала помощь. Уговаривала сдаться. И Ромэйн сдалась.

Ей надоело быть беспомощной, надоело смотреть, как другие рискуют жизнями, пытаясь защитить «маленькую леди». Только по этой причине она позволила силе демоницы разлиться по венам. А еще потому, что, хотела она того или нет, эта сила теперь принадлежала ей – вместе с шепотом, болью и голодом.

Незаметно улизнув от занятых сражением друзей, Ромэйн начала обращаться. Трое, она никогда не испытывала таких мучений… Ее внутренности менялись, кости трещали и горели. В какой-то момент ей показалось, что она умирает, но потом…

Взлетев, она будто родилась заново. Боль не проходила, но Ромэйн наслаждалась ей. Ее не испугали ни два хвоста, ни обострившиеся чувства, ни высота. Все, что имело значение, – победа. Любой ценой.

Раздирая когтями спину демоницы, она не чувствовала ни жалости, ни отвращения – только охотничий азарт, заставлявший кровь кипеть. Сжимая ее горло хвостом, Ромэйн мечтала услышать хруст ломающегося хребта.

Позже, уже вернувшись в человеческий облик и отоспавшись на твердой койке в трактире, Ромэйн поняла, что ей понравилось быть сильной. А еще ей понравилось видеть ужас в глазах противника.

Халахэль остановился у башни. Жители города продолжали петь и создавать шум, хотя дракон улетел. Казалось, что в Кричащем Городе начался какой-то странный праздник.

– Да что они делают? – Ромэйн потерла пальцем место меж бровей, пытаясь унять нарастающую головную боль.

– Понятия не имею. – Хэль подошел к костяному колоссу. – Нам нужно войти.

Удивительно, но двери башни тут же распахнулись. Кажется, певцы их ждали.

Магический лес уже не удивлял, но после удушающей жары снаружи влажный прохладный воздух казался спасением. Ромэйн с наслаждением провела ладонью по отросшим волосам и вдохнула запах земли и свежести.

Лианы опустили костяного певца и скрылись в зарослях. Мужчина протянул руку, явно требуя, чтобы кто-то из них стал проводником, но Халахэль раздраженно прорычал:

– Тебе лучше научиться говорить. Я не позволю копаться в наших головах.

Ромэйн кивнула, соглашаясь. С ней и так говорит мертвая демоница, еще один голос в голове точно доведет ее до безумия.

По лицу певца она не поняла, расстроил его отказ или нет. Он просто отвел руку в сторону и замычал. Вскоре к его голосу присоединились другие, доносившиеся откуда-то из-за деревьев.

Услышав тяжелые шаги, Ромэйн обернулась и уставилась на костяного колосса. Тот приблизился к певцу,