Зловещие топи - Виолетта Орлова

Неприятное видение не заставило себя ждать. К ним медленно направлялся Четверка. Только как же он был не похож на самого себя! Куда только делась вечная забитость, затравленный взгляд жертвы, ссутуленные плечи? Он шел медленно, неторопливо, величественно, носком сапога небрежно отбрасывая в разные стороны горящие листья, и поистине со стороны казалось, будто это сам властелин леса в своей царственной мантии движется им навстречу! Страх делает удивительные вещи: он дорисовывает то, чего никогда не было. Так и до смерти испуганному Единице показалось, что из пальцев Четверки выходят горящие искры и воспламеняют лес вокруг.

«Дух» с укором посмотрел на Питбуля, после чего громогласно изрек:

– Ты… Храбрый боец и надежда всего Доргейма… Что же ты делаешь?

Единица в панике обернулся к Артуру, словно ожидая, что тот поможет ему ответить на этот странно поставленный вопрос, но Бунтарь и сам стоял, намертво приклеенный к своему месту, и не сводил напряженного взгляда с пришельца.

– Что. Ты. Делаешь?

– Я… Я не совсем… п-понимаю, – трусливо промямлил храбрец, буквально ощущая, как у него трясутся поджилки.

– Ты. Угнетаешь. Слабых. Не слушаешься главных. И наконец, одно из самых страшных твоих преступлений…

Единица сжался, ожидая худшего.

– Ты. Врешь.

– Я не-е… в-врал, – неуверенно проблеял Единица, уже пытаясь начать оправдываться.

– Ты соврал, когда писал про свой страх. Так чего же ты боишься больше всего на свете? – говоря это, Четверка все приближался, а ветки за его спиной делали его неказистую фигуру в два раза выше, чем дело обстояло на самом деле. Бедный Питбудь сдался, слезы потекли по его щекам, и он бухнулся на колени в кусты черники. Об угнетении слабых еще не трудно было догадаться, но Дух узрел именно то, чего никто просто не мог знать! Решительно никто не предположил, что он соврал, когда писал о своих страхах! Значит, перед ним и правда всесильное существо, умеющее видеть незримое.

Единица так напугался, что просто не мог задуматься о возможных несостыковках и несовпадениях; он всем сердцем поверил, что перед ним тот самый страшный и ужасный хранитель Доргейма, таинственный каратель и борец за правду.

– Кого ты прячешь за своей спиной, мерзавец? – так же величественно прогромыхал Четверка, указав коротким и совсем не величественным перстом на скорчившегося Артура. Тот, кстати, нехотя последовал примеру Единицы и тоже самозабвенно бухнулся на колени.

– Прошу, пощади, – еле выдавил из себя грозный Питбуль, размазывая по лицу слезы.

– Я намереваюсь сделать с тобой то же, что и с другими, дерзнувшими нарушить правила…

– Нет, нет, умоляю, я исправлюсь, больше не буду…

– Клянешься ли ты, презренный человек, возомнивший себя невесть кем? Ничтожный червь, мокрушник, угнетатель, посмевший попрать ногу своего господина?

– Клянусь, клянусь!

– Больше я не должен видеть вас вместе, презренные! Больше ты не будешь плести козни, позабудешь все свои гнилые интриги! С этих пор ты будешь защищать всех слабых и предлагать помощь всем униженным! Ты будешь работать усерднее! Ты перестанешь лгать! И я даю тебе первое предупреждение! Я буду ходить за вами, следить за каждым шагом, как делал и ранее, не показывая себя. Берегитесь, гнилое отродье! А теперь уходите прочь, пока я не спалил вас дотла! – последнюю фразу Четверка буквально выкрикнул, и Единица, сорвавшись со своего места, попытался убежать, да только он, видимо, от страха позабыл направление. Через минуту храбрец скрылся в лиственном лесу, то есть в противоположной от Северного дола стороне, напоминая своим жалким видом вспугнутого охотником гигантского кабана.

Артур поднялся с колен, и его довольное лицо обратилось в сторону новоиспеченного «Духа». Четверка тоже медленно поднял голову, и его глаза серьезно и сумрачно посмотрели на приятеля. Столкнувшись взглядами, как рапирами, они замерли друг напротив друга, и у Артура вдруг на миг похолодело все внутри, словно он оказался в ледяной воде. В голове его мелькнула мысль о том, что Жаба, пожалуй, даже слишком хорошо справился со своей ролью. Но затем круглое лицо «Духа» вдруг расплылось в довольной усмешке, и он искренне, по-доброму рассмеялся.

– Ну как я, хорош?

– Пожалуй, только про мокрушника это ты зря сказал. Не думаю, что Дух знаком с воровским жаргоном.

– Ах, вечно ты придираешься! Как по мне, так даже столичный профессионал не сыграет лучше! Впрочем, и ты молодец, братишка. Вернее даже так: именно ты и есть молодец. Ты все это придумал. Голова у тебя варит что надо!

Артур ласково улыбнулся приятелю.

– Боюсь, только ты все же немного переусердствовал. Видел, как он деру дал? А если попадет в трясину?

Четверка довольно ухмыльнулся:

– Ты смеешь подвергать мои решения сомнению, презренный червь?

– О нет, что вы, даже не помышляю! Надеюсь, добрый Дух проводит меня до камеры и обеспечит защитой, дабы избавить от назойливого внимания лосиных мух?

Жаба подошел к нему и заговорщицки подмигнул:

– Легко!

С того самого дня в Доргейме произошли кое-какие изменения по сферам влияния. Все началось с подозрительного поведения Единицы, который, вернувшись в лагерь к отбою, стал отчетливо смахивать на умалишенного. Почему же его поведение перестало выглядеть нормальным? Начнем с того, что он вдруг изъявил удивительное и совсем нехарактерное для его гордой и властолюбивой натуры желание вынести за остальными парашу.

Что ж, ладно бы только это. Но затем последовали и другие причуды. Он вдруг взял в привычку перед всеми извиняться. Подойдет, например, к своему старому товарищу Сотке, которого раньше любил поколачивать, и извиняется, тихо так, робко, и кланяется, как ненормальный. Помимо этого, Единица стал пресмыкаться перед теми, кого раньше нещадно обижал. Но особое отношение у него появилось к Четверке. Жабу он старательно обходил стороной, а когда они все же встречались на деревянном мостке, то сломя голову бежал обратно – в сторону, противоположною своему изначальному движению.

Все это было загадочно, но вместе с тем и забавно. Однако Артуру вовсе не было смешно, когда его вдруг позвал Чероки. Неприкасаемые что-то замыслили и хотели поделиться этим с Артуром.

Когда клипсянин вновь оказался в тайной подземной берлоге, где он впервые встретился с Базилом и его компанией, здесь уже все давно собрались и что-то напряженно обсуждали. Увидев Артура и Чероки, Базил поднялся на ноги.

– У нас, как обычно, мало времени, – озабоченно проговорил он. – Но ты должен это знать! Мы знаем, кто является Тенью!

– Вот как? – энергично отозвался Артур, заинтересованно взглянув на заговорщиков.

– Это Четверка, – сказал Базил, и слово это будто бы мрачно повисло под