Зловещие топи - Виолетта Орлова

бы он все время находиться рядом со своей подругой, особенно в это неспокойное время! Мужественный юноша пережил бы любую беду, случись она с ним самим, но одна лишь мысль о том, что любимой грозит опасность, повергала его в такой страх и отчаяние, что у него буквально начинали трястись поджилки.

– Доргеймцы тоже скоро отправляются в путь. Мы уже готовы, и пусть среди нас и есть новички, но все же общая масса людей вполне себе представляет, что такое военные действия. Это очень выгодно; вместе с полидексянами мы определенно сможем одержать победу. Только вот нам с ребятами не хочется никуда идти. Мы надеемся, что, обнаружив Лукавого и уничтожив его, мы станем свободными и сможем сами уйти из Доргейма.

– Почему вы раньше не говорили, что подозреваете Четверку? – поинтересовался тогда Артур.

– Зачем было торопиться? Но теперь, когда ты с ним подружился и втерся к нему в доверие…

– Ни к кому я не втирался! – возмущенно прервал его клипсянин.

– Ты с ним дружишь, и он, похоже, доверяет тебе. Поэтому у штаба для тебя задание: вывести Лукавого на чистую воду. И чем скорее, тем лучше.

– У штаба? – скептически повторил Артур, с иронией осматривая компанию собравшихся вокруг него ребят: грязных, со смешными фонарями на головах, в бездонных сапогах с налипшей грязью и чрезвычайно серьезными выражениями лиц.

– Говорил я, что он не согласится! Слишком спеси много! – с откровенным презрением воскликнул Кокос, но Базил не обратил ни малейшего внимания на эту вызывающую сентенцию: он ждал ответа от Артура.

– Я не знаю, – нехотя протянул тогда клипсянин. – Я поговорю с ним, но мне кажется, вы ошибаетесь. Я не верю, что Четверка – это и есть Дух.

– Придумай что-нибудь, ты ведь смекалкой не обделен! – вмешался настырный Чероки. – Помни, от этого зависит жизнь всех нас! Если мы найдем и уничтожим Лукавого, никто уже не пойдет ни на какую войну!

Артур тяжело вздохнул. Еще через какое-то время они благополучно расстались: Неприкасаемые отправились на старательские работы, а клипсянин с самыми плохими и мрачными предчувствиями пошел к главному выходу из пещеры, как заяц, петляя в темных промозглых лабиринтах шахты.

По углам то тут, то там валялись чадившие шахтерские лампы, едва освещавшие туннель, и неприкаянные вагонетки с тачками, оставленные рабочими. Дни напролет здесь трудились старатели, желая отыскать золотые самородки. Но неужели в столь беспросветном мраке, гнили и затхлости можно было найти хоть что-нибудь стоящее? Впрочем, обычно именно в таких забытых местах легче обнаружить сокровище, когда оно светит посреди кромешной тьмы, как одинокий воин, на смелости которого держится вся крепость. Оценить значимость явления или вещи можно лишь сравнив со своей полной противоположностью, то есть с мусором и подделкой, равно как и добро мы начинаем замечать, лишь однажды познав зло.

Артур шел вперед и напряженно размышлял. Разве под силу будет ему одному распознать Тень среди всех многочисленных обитателей колонии? И неужели Базил прав, подозревая Жабу? Но ведь многоликая Тень может прикидываться разными людьми: сегодня – Жабой, завтра – Азором… Как в таком случае обнаружить ее присутствие? Тем более, когда нет никаких опознавательных признаков, деталей – даже глаза у всех ясные, голубые, как и у него самого, и никаких желтых примесей! Но как же не хотелось верить, что Четверка не тот, кого за себя выдает!

И вновь противоречивые мысли и подозрения раздирали душу Артура на части, а за всем этим сквозило безысходное одиночество, мрачное и тяжелое, как каменная плита. Когда-то юноша не ощущал так остро чувство брошенности; клипсянин искренне верил в своего единорога, но постепенно это светлое чувство угасло, истлело и заменилось жгучей обидой, а после и вовсе Артуру стало казаться, что он никогда не был всадником, а баклажанового единорога не существовало и в помине.

Зато в его жизни неизменно присутствовали Тени. Страшные загадочные существа, хоть для многих людей и казавшиеся выдуманными, но для него ставшие сущим кошмаром. А еще было бессчетное множество людей с уродливой душой, властолюбивых, алчных, жадных до наживы, среди которых числились убийцы, воры и садисты. Разве в таком жестоком мире осталось еще место для единорогов? Пока Артур колебался при ответе на этот вопрос, но чаша весов уже начинала склоняться к тому, чтобы полностью вычеркнуть прекрасных крылатых созданий из своей жизни.

А теперь еще и Четверка! Единственный человек, которому он стал более-менее доверять в стенах Доргейма! На какую-то долю секунды Артура охватило малодушное желание сдаться врагу, так, чтобы Тень, наоборот, как можно быстрее встретилась с ним лицом к лицу, одолела его, раз и навсегда забрав свободу выбирать, чтобы не было впредь так мучительно сложно во время принятия решений.

Но потом он вспомнил Диану, Даниела, Тина, Кирима, Тилли и даже Тода. И ему стало стыдно. Поистине, излишние волнения за свою персону и самокопание порождают лишь уныние, которое, в конечном счете, является разрушительным для человека. А подумал ли он о друзьях, оставшихся в Беру? Что стало с ними? Успели ли они улететь в Троссард-Холл, пока не начались беспорядки? Все ли хорошо у Дианы?

Начав размышлять только в подобном ключе, юноша сразу перестал волноваться за себя. Он должен бороться и принимать удары судьбы стойко, ибо именно от этого зависит его благополучное возвращение домой. И если Четверка и правда Тень, он примет этот факт с твердым сердцем и холодным разумом, и постарается в свою очередь сделать все возможное, чтобы скрыться от ее цепких лап.

Юноше уже почти удалось полностью овладеть собой и подавить разрушительную панику, как вдруг чья-то тяжелая ледяная рука опустилась ему на плечо, и он судорожно вздрогнул, тут же почувствовав острое желание пуститься наутек. Впрочем, клипсянин усилием воли заставил себя обернуться и посмотреть в глаза своему страху: оказалось, что тревога его была напрасна (как, впрочем, происходит в большинстве случаев с нашими страхами), ибо это был Доланд. В руке сурового естествознателя был глиняный светильник, таинственно освещавший во мраке пещеры его скуластое заостренное лицо. На мужчине были поношенные желтые мокасины, серое шерстяное пончо грубой вязки, все вымокшее от дождя и приобретшее какой-то зеленоватый оттенок, на руке его предостерегающе поблескивал белым браслет из акульих зубов, а на веревке из китового уса, обхватывающей его мускулистую и упругую шею, висели какие-то деревянные символы на сверуйском. Артур сощурил глаза, пытаясь разобрать слово (когда-то он довольно неплохо знал сверуйский благодаря старой Левруде), но в пещере было слишком темно.

– Не стоит идти к главному выходу, – отрывистым рыкающим голосом предупредил